Потрясти сахарное дерево (ЛП)

Шел восьмой час вечера, когда мы с Ноем зашли на Террас Вью в поисках

двадцать второй квартиры.

Ной мелкий мальчишка, каких-то двадцать с половиной килограммов, и 120

сантиметров роста, мой маленький гномик. Для ребенка, выжившего после

преждевременных родов его матери метамфитаминщицы, того, кому не суждено было

оправиться, он определенно стал тем, кто посмеялся последним.

Он красивый мальчик. По крайней мере, для меня. Его голова немного

крупновата для тела. Под голубыми глазами не проходящие круги, независимо от того,

сколько он спит. В его лице есть что-то несовершенное, что-то незаконченное,

неправильное, что невозможно описать. Я разрешил ему отрастить волосы, позволив

им придти в состояние великолепной неопрятности, потому что он не любит стричься.

В этом он берет пример с меня, а я не стригся уже с 1998.

Мы оба были одеты в шорты и майки — стандартную летнюю одежду.

Откровенно говоря, когда на дверях магазинов висит табличка "Не продаем рубашек и

обуви. Не предоставляем услуг" — это про Кантреллов. Мы настоящее олицетворение

неряшливости. Я убрал свои волосы в конский хвост, в тусклой попытке заставить

5

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

себя выглядеть презентабельно. Мне бы следовало подстричь бороду, но я делаю это

только, когда приглашают на свадьбу или похороны, куда приходят ко времени и

манерно сидят. По крайней мере, мы пришли не босиком.

Я нес коробку печенья, которую купил в ФудВорлде на свои купоны. Сегодня это

печенье продавалось со скидкой.

Взглянув на Ноя, я ободряюще улыбнулся, хотя мне поддержка была нужнее, чем

ему.

Ты собираешься стучать или нет? — прожестикулировал он.

Веди себя хорошо, иначе я продам тебя на eBay, — ответил я.

Он улыбнулся своей ха—ха—ха—я—умру—со—смеху—над—тобой улыбкой.

Он реально милый, — показал я. — Я нервничаю. Дай мне секунду.

Закатив глаза, мальчик скрестил на груди руки.

Как я выгляжу? — спросил я.

Сын равнодушно пожал плечами.

Как мои зубы?

Мне показали два пальца вверх.

Мы можем уже зайти? — спросил он. — Я есть хочу!

Я нервничаю.

Просто не веди себя, как тупица и ты ему понравишься.

Ну, спасибо тебе!

Всегда пожалуйста.

Несмотря на мою неуверенность, он постучал в дверь с видом бывалого копа.

Нам открыл Джексон Ледбеттер, одетый в дорогой костюм для бега. Выражение

его лица без слов светилось приветливостью.

— Заходите, — сказал он.

— Привет, — сказал я.

Мы последовали за ним в печальную квартиру без мебели, обстановка выглядела

современной, новой и нарядной, но тем не менее мрачной, голой и стерильной.

Повсюду стояли коробки. У широкого эркерного окна лежала скатерть, на которой

были расставлены приготовленные к вечеру закуски. Кондиционированный воздух

был божественен. Из СD-проигрывателя доносилась песня Эмили Санде "Рядом со

мной". Я слышал эту песню отовсюду, и она уже порядком действовала мне на нервы.

Дайте мне Рибу, Пэтси, Джонни Кэша и Вилли Вэйлона*.

*Риба, Пэтси, Джонни Кэш и Вилли Вэйлон — музыкальные исполнители в стиле "кантри".

— Извини за опоздание, — сказал я. — Мы покупали печенье. Хотя, судя по

всему, лучше бы купили стулья.

— У меня не было времени на походы по магазинам. И кто этот молодой

человек?

— Мой сын Ной, — сказал я.

— Здравствуйте! — сказал Ной своим странным голосом.

Джексон сделал кое-что из ряда вон выходящее: он повернулся к Ною и

заговорил на языке жестов.

Здравствуй, — сказал он.

Ной с наслаждением улыбнулся в ответ на такой неожиданный способ

коммуникации.

Меня зовут Н—о—й.

А меня Д—а—е—к.

Ной ухмыльнулся.

6

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Мой папа считает тебя милым, — сказал он.

— Не обращай на него внимания, — сказал я.

— Я не разобрал последние слова, — сказал Джексон.

— Он сказал, что его папа считает тебя милым или вроде того. Он стремится

найти мне бойфренда.

Джексон ухмыльнулся.

Повернувшись к Ною, он спросил жестами:

— Кушать хочешь?

Ной энергично закивал.

— Где ты научился языку глухонемых? — спросил я.

— Я работаю медбратом в отделении педиатрии. Два семестра учил язык жестов,

чтобы помогать глухим детям и их родителям.

— У тебя неплохо получается, но ты сказал, что тебя зовут Д—а—е—к.

— Давно не практиковался, — сказал он, краснея от смущения.

Мы сели на ковер у края скатерти. Ной тут же накинулся на мясную и сырную

нарезку, которую он обожал, но которую мы не всегда могли себе позволить.

Продовольственных талонов на это не хватало.