Потрошители морей

— Это очень хорошо, — хлопнул меня по плечу капитан, — но не спеши, а то в суете можно наскочить и на рифы, — и он невольно дёрнул себя за ус, как бы отгоняя прочь навязчивое воспоминание, — так что поторапливайся медленно, как говорили древние. А со своей стороны могу дать совет: подружись с командой и выбери морское дело по душе. Чаще выходи на палубу и лови ветер в свои паруса!

Этот наказ я воспринял как команду и с этого дня много времени проводил среди экипажа, как в общей каюте, так и на палубе. И очень скоро, очень даже скоро, я понял, что принят в Береговое Братство. Пусть ещё не как полноправный член, пусть словно неоперившийся юнга, но уже одного с ними поля ягода в пиратском лукошке Судьбы. У меня почти сразу появились друзья однолетки, готовые помочь в морском деле и научить всему, к чему приспособлены сами. А как иначе, если в бою мы должны полагаться друг на друга, порой вверяя саму жизнь в руки товарища? Так ловкий, словно кошка и цепкий как репей, Мики Найтс посвящал меня в таинственный мир рангоута и такелажа. Кэрол Понт, неспешный и рассудительный канонир, объяснял азы пушечного дела, но не в пороховом погребе, как на достославной «Бетти», а на свежем воздухе. Дэн Маккормик, могучий ирландец с рыжей бородкой, доходчиво толковал о приёмах боя при абордаже чужого судна. Словом, почти каждый, с кем я общался, помогал мне, чем мог, выветривая из моей головы всю сухопутную дурь. А я, принимая дружескую помощь, уже не завидовал, как на старой шхуне, ни вперёдсмотрящему, ни рулевому, всё же с неизменной теплотой вспоминая Виктора Тома и Роки Сливелена. Необходимые моряку знания, на «Ганимеде» я впитывал в себя, словно океанская губка, и скоро значительно преуспел в самообразовании. И пусть я путал брам-стеньги с грот-стеньгами, но зато уже легко карабкался по вантам и вязал рифы как заправский матрос, твёрдо встав на выбленки стень-вантов! Я уже твёрдо знал, что галс — это курс судна относительно ветра, смутно понимал, как идти в крутом бейдевинде, постиг, почему невозможно движение в положении левентик, когда ветер в лоб, и почти усвоил, как вершится поворот оверштаг любого судна. А едва заслышав команду боцмана:

— Все наверх, два рифа взять, марсовые на марс! — я первым срывался с места и стрелой взмывал на бизань-мачту, а если и срывался камнем в морскую пучину, то без вреда для здоровья, будучи закалённым в своё время процедурой килевания под приглядом Одноглазого.

Чего скрывать, меня и правда, прежде пару-тройку раз вылавливали за бортом прямо из-под носа у морских гадов, зато теперь отодрать от палубы моряка Дика даже абордажными крючьями не под силу будет и дюжине матросов в шторм. Так я впитывал азы морского дела в пределах дозволенного. Да, собственно говоря, сама необходимость постижения основ мореплавания, то есть, какой иглой сшивать паруса или, скажем, как с наветренной или подветренной стороны лучше всего подойти к астролябии, у меня отпала через несколько дней, едва я показал новым товарищам некоторые приёмы владения абордажной саблей и способы прицельной стрельбы из мушкета по акульим плавникам. Не пропали даром оружейные уроки мистера Флауера, раз мои новые друзья чуть не хором заверили:

— Пойдёшь с нами на абордаж!

— На тебя можно положиться! — одобрил как-то раз мои успехи сам Энрико Костоломье, перечить которому, даже в мыслях, не смел никто.

А новый знакомый, весельчак и балагур Честер Паркер, незлобиво прозванный друзьями Дамским Панталоном, даже позавидовал моим успехам в ратном деле. А когда, в ответ на его некоторые победы, я приоткрыл ему тайну эскимосской любви, вспомнив добрым словом Нулика, и задор моей первой учительницы Стешки, Честер, крайне заинтересованный моим штатским опытом жизни, пообещал быть надёжным проводником по местам своей сухопутной славы, если мы вместе останемся живы.

— На Тортуге, — обещал Панталон, — со мной не заскучаешь. Только жаль, что деньги на суше заканчиваются не в самый подходящий момент. Иногда приходится экономить на удобствах.

Последних слов я не понял, но пообещал поспособствовать. Вот так я сдружился с командой, а ей оставалось лишь одно: проверить меня в деле! И такой случай вскоре представился. Да ещё какой случай!

В то памятное октябрьское утро 1665 года я помогал Дэну Маккормику, или по-простому Дэну Ломовику, доставать из ахтерлюка плетёные из пеньковых верёвок сети с крючьями по одной стороне.

— Акул ловить будем? — весело спросил я, ощупывая крупноячеистые снасти.

— Ага, — не поддержал шутки Дэн, осматривая железные крюки.

— Готовитесь на абордаж? — послышался за спиной голос разбитного Панталона. — Тогда, самое время. Ведь скоро долгожданная встреча с золотым испанским мешком, как уверял наш капитан.

— Ага, — на этот раз продолжил разговор Ломовик и принялся проверять прочность крепления железных когтей.

— Честер, — я бросил под ноги непонятное для меня переплетение верёвок, — объясни в чём дело, а то Дэн оживает лишь тогда, когда речь заходит о ближнем бое.