Поцелованные Одессой

Строящаяся Одесса раскрывает свои объятия каждому энтузиасту, желающему пополнить ряды её народонаселения и найти своё место под сводами её светящегося голубизной большую часть года неба. Город принимает любого претендента независимо от его социального положения, религиозных, национальных и культурных различий – даже тех, чья личная история (профайл) не вызывает особого энтузиазма.

Будущим членам братства одесситов город говорит: «Вот вам земля, вот вам камень, стройтесь и живите» (А. Дерибас. Старая Одесса).

При этом «у них не было паспортов, но никто не спрашивал паспортов. Создатели Одессы были рады всем, и даже преступникам – лишь бы то были человеками и оставались здесь навсегда» (там же).

В отличие от многих своих городов-собратьев, возводимых руками рабов либо насильственно согнанных крепостных, – Одесса возводилась «вольными каменщиками», среди которых, полагаем, было немало романтиков и благородных авантюристов.

Администрация Одессы заботилась о предоставлении ее жителям всяческих льгот, прилагая особые усилия для освобождения их от налогов.

Особого упоминания заслуживает тот факт, что беглый крестьянин, какое-то время проживший в городе, в соответствии с духом средневековой европейской традиции, нашедшей выражение в пословице «Городской воздух делает свободным» (нем. Stadtluft macht frei), фактически обретал здесь свободу:

«…C особой снисходительностью относилась к крестьянам и не придиралась к вопросу их вольности или закрепощённости, снабжала их паспортами и предоставляла селиться где кому было удобнее» (А. Дерибас).

Легкость бытия

«Одесса – город, в котором легко, в котором ясно жить…» (И. Бабель).

«Лёгкость бытия» в этом городе задолго до Бабеля открывает для себя Пушкин, назвавший Одессу «благословенным краем».

Эта лёгкость бытия превращает одессита в своеобразного философа, который призывает каждого – «Можешь жить – живи со смаком, не можешь – относись к происходящему по-философски», то бишь, вместо того чтобы искать на стороне виновников твоей несостоятельности, «париться» по каждому пустяку, следуй замечательной формуле, выраженной на удивительном языке одессизмов: «Дайте покой вашим мозгам!» (ударение на первом слоге) либо «Не бывает невыносимых людей – бывают узкие двери».

В этой атмосфере раскрепощённости духа даже апокалипсис принимает облик карнавала:

«Может быть, вправду смешной был город; может быть, оттого смешной, что сам так охотно смеялся. Десять племён рядом, и все какие, на подбор живописные племена, одно курьёзнее другого: начали с того, что смеялись друг над другом, а потом научились смеяться над собою, и надо всем на свете, даже над тем, что болит, и даже над тем, что любимо. Постепенно стерли друг о дружку свои обычаи, отучились принимать чересчур всерьёз свои собственные алтари, постепенно вникли в одну важную тайну сего мира – что твоя святыня у соседа чепуха, а ведь сосед не вор и не бродяга: может быть, он прав, а может быть, и нет… Убиваться по этому поводу не стоит» (В. Жаботинский. Пятеро).