Поцелованные Одессой

Через распахнувшееся в прибалтийскую Европу санкт-петербургское окно в Россию с наибольшим успехом вторгается немецкий дух: «Немцы правили Россией; они были частью её военного и коммерческого сословия; они управляли наукой и университетами; они воспитывали царских детей; они были колонизаторами неосвоенных земель. В царской России немцы порой составляли до половины губернаторов и командного состава армии. Как говорят, когда царь Николай I, желая вознаградить покорителя Кавказа генерала Ермолова, спросил его, чего он хочет, генерал ответил: “Государь, сделайте меня немцем”» (Л. Шевцова. Российско-германский роман).

Вместе с тем, как свидетельствуют факты, ни немцы, ни другие иностранцы, находящиеся на службе империи, активно участвуя в её модернизации, не меняли характера политического режима России, феодально-крепостнической сущности общества, но лишь придавали ему европейский антураж.

Санкт-Петербург оставался имперским проектом – символом традиционной России, облачённой в европейские одеяния.

«Все флаги в гости будут к нам…»

В отличие от Северной Пальмиры, Санкт-Петербурга – самим своим именем как бы воплощающего мужскую ипостась с её воинственностью и демонстрацией устрашающей мощи, Одесса, Южная Пальмира, олицетворяет умиротворяющее расслабляющее женское начало, символизирующее жизнь (имя праматери человечества Ева, на иврите Хава, переводится как жизнь).

Связываемый с женской ипостасью града культ жизни предполагает такие традиционно женственные черты, как приверженность семейному очагу, повышенная эмоциональность, любопытство, не останавливающееся перед запретом вкусить от запрещённого плода или открытия ящика Пандоры – перед готовностью «приоткрыть дверь», куда наряду с «гордым славянином» устремились бы «француз, испанец, армянин, и грек, и молдаван тяжёлый, и сын египетской земли, корсар в отставке Морали» и прочие незарифмованные народы, пассионарные представители которых питают созидательную энергетику города.

Экономические плоды этой энергетики не долго заставили себя ждать: уже в 1815 году (городу всего около двадцати лет) на Одессу приходилось свыше половины грузооборота всех черноморских и азовских портов, а в 1877 году по объёмам торговли одесский порт превзошёл петербургский.

К 1914 году по численности населения Одесса – четвёртый город Российской империи, после Петербурга, Москвы и Варшавы.

Бурному развитию Одессы в немалой степени способствовал изначально культивируемый пафос либерализма и свободного предпринимательства, под влиянием которых у её обитателей складывается мировосприятие, проникнутое духом гражданства, серьёзно контрастирующее с духом верноподданничества, господствующего в империи.

Открытость Одессы для всего, что способствует её процветанию, запечатлена в памятнике одному из её выдающихся основателей – Дюку – герцогу Эмманюэлю де Ришелье, ставшему олицетворением духа города, его символом и визитной карточкой.

Запечатлённый в бронзе облаченный в римскую тогу памятник Дюку лишён какой-либо устрашающей атрибутики – под ним нет вздыбленного куда-то рвущегося коня, готового кого-то раздавить копытами. Голова его увенчана античной атрибутикой – лавровым венком, уходящим к античным временам символом успеха и мира. Лицо его, вместо грозного лика, демонстрирует подобающие в подобных случаях спокойствие и величие.

Герцог обращён к морю с распахнутыми руками, гостеприимно встречая восходящих к городу по впечатляющей лестнице гостей. Монумент украшен тремя латунными барельефами, которые символизируют вклад Ришелье в становление и развитие Одессы – «торговлю», «правосудие» и «земледелие».

Характерная деталь – памятник сооружён не по указанию свыше, не на средства власть предержащих, но по воле благодарных граждан и их пожертвования.

На фасадной стороне монумента – латунная золочёная плита с надписью: