Поцелуй черной вдовы (СИ)

– Вернулся. Иначе не мог. Сначала следил, не вынесут ли тело из дома – не вынесли. Я тогда был уже как безумный... От мысли, что это она, моя пара, та самая, в голове совершенно мутилось.

Соланж, у которой в душе творилось не меньшее светопреставление, уточнила вдруг:

– Что значит «та самая»? И отчего это? – Она подняла свои руки ладонями вверх. – Я всю жизнь хотела понять, за что проклята этим даром... Мать говорила, что это наследие от отца, но ни разу не говорила, что может быть кто-то не восприимчивый, как она...

– Она – мать, матери загодя защищены от проклятья, – ответил старик. И продолжил, подгоняемый молчаливым вопросом в глазах собеседницы: – В нашем роду из уст в уста передается легенда о самой первой носительнице нашего дара, Хейл Пирсон. Она была женой мельника, взятой кормилицей в замок тогдашнего лорда Донована. В родовитом семействе только-только появился наследник, а девушка, тоже недавно разрешившаяся от бремени, в тот момент и сама выкармливала младенца. Могли выбрать кого-то другого, ясное дело, но госпоже, говорят, приглянулась миловидная девушка: она полагала, должно быть, что вскармливай ее сына дурнушка, тот и сам сморщится как изюм. А у Донованов, надо сказать, красавцев в роду не водилось... И вот однажды на красоту юной кормилицы обратил взор и супруг леди Донован. Начал захаживать в комнату сына и наблюдать, как вспыхивающая от смущения Хейл кормит младенчика грудью. Лорд воспринял ее горящие щеки за признак расположения и начал весьма недвусмысленно домогаться девицы... Она, как умела, его избегала, так как любила своего мельника-мужа и поддаваться поползновениям лорда не собиралась, но долго ли сможешь прятаться в замке от одержимого страстью мужчины? В одну из ночей лорд взял девушку силой, та отбивалась, кричала – все бесполезно. Когда все закончилось, она простоволосая и босая, в одном накинутом на ночную сорочку плаще сбежала из замка через незапертую калитку. Вернуться к мужу страшилась, боялась, что не поверит он ей, осудит, вот и брела, не зная куда, целый день кряду, а когда кончились силы, просто рухнула на дорогу...

Глава 44

– Там на дороге ее и нашла местная ведьма, – продолжал старик свой рассказ. – Выходила долгие дни метавшуюся в горячке несчастную, а в ответ услыхала безрадостное: «Лучше бы ты умереть мне дала. Не хочу жить!» – и всё. Ведьма та, ясное дело, выведала причины и предложила помочь: мол, хочешь, сделает так, что ни один человек не прикоснется к ней супротив ее воли. Хейл обрадовалась и согласилась... – Рассказчик коротко помолчал, будто обдумывая что-то в уме, и заключил: – Да только ведьма та не сказала, что ворожба ее сделает девушку все равно что изгоем. Ее и потомков ее, ведь всякий прикоснувшийся к ним, умрет в мучениях, и только тот, кто судьбой тебе предназначен, останется невредим.

Соланж прошептала:

– Так это, в самом деле, проклятие.

– Так ли все было, как говорится в легенде, утверждать не берусь, – кивнул Фергюс. – Но Хейл, как уверяют, вернулась потом за своим сыном в замок, а лорд ее как увидел, так сразу к себе поманил – она и пошла... В общем, умер он в тот же миг, как коснулся ее. Все в замке решили, что сердце ему отказало, а Хейл забрала сына – и была такова. И да, коли ведьмина ворожба – причина нашего дара, тогда мы воистину прокляты.

Ноги уже не держала Соланж, и она опустилась на край широкой кровати. Не верилось, что вот так в одночасье она получила ответы на долгие годы мучавшие ее вопросы. И не сказать, чтобы после подобного ей стало легче, но ощутить сопричастность оказалось донельзя важно. Вдруг понять почему и побеседовать с кем-то таким же, как и она...

С отцом. Боже мой!

– Но вы все-таки бросили мою мать, – сказала она. – Обрели в ее лице счастье и все-таки бросили!

– Я не бросал, – признался старик. – Я любил ее больше жизни, и она отвечала мне тем же, но жажда мести, я говорил уже, ослепила меня. Я знал со слов твоей матери, что, возвращаясь в тот вечер домой, она подверглась нападению неизвестных. Тем двоим нужны были деньги, ее несколько пенсов их не устроили и в порыве беспочвенной злобы они просто пырнули ее и бросили умирать. Мысль о том, ЧТО я мог потерять по вине этих нелюдей, убивала меня... Я мечтал их найти и заставить поплатиться за совершенное. Каждый вечер я проводил в самых злачных местах Лондона, прислушивался к разговорам, улавливал шепотки... А порой сам, прижав к стенке очередного мерзавца, задавал один и тот же вопрос: «Это ты убил женщину за два пенса у «Головы сарацина»? Найти тех двоих оказалось непросто, – признался старик, – но я не жалею о сопутствующих моему поиску смертях... Те мерзавцы заслужили свое. Вот только Гвиннет считала иначе... Твердила, что я накличу беду, и в один день меня, в самом деле, схватили. Те двое выдали меня стражникам, – тяжело выдохнул он.

– Так вы были в тюрьме?