Поцелуй чудовища

От предвкушения свидания у девушки были напряжены соски. Они уже были яркие и острые, будто Глеб уже надразнил их языком, накусал — или девушка сама их себе нагладила. Словно подтверждая эту мысль, Олечка соснулась своего лица, провела по подбородку, по шее. Рука ее словно текла, лаская белоснежную кожу, так сладко, так бессовестно и маняще, что Глеб, потеряв голову от этого зрелища, шагнул вперед — и был остановлен стеком, резко выкинутым вперед и упершимся ему в живот тонким концом с ременной петлей.

— Не так быстро, — произнесла Олечка. Г олос ее, порочный, холодный, звучал громко и четко, и Глеб встал, тяжело дыша. Возбуждение его было уже очень сильно; мало кто смог бы удержать себя в руках, когда такая красотка начала бы ласкать себя у него на глазах!

Но игра, затеянная Ольгой, заинтриговывала больше, чем секс, и Глеб решил подчиниться.

— Что ты придумала? — с интересом произнес он. Олечка, все так же не опуская стека, удерживая им на расстоянии Глеба, неторопливо поднялась с места, каблучки ее туфелек цокнули об пол.

— Я хочу, — медленно, растягивая слова так, будто обдумывает свое желание, — произнесла Олечка, неспешно приблизившись к Глебу, — чтобы мы поменялись местами.

— Это запрещено правилами, — Глеб напрягся. Но Олечка словно околдовала его своими неторопливыми гибкими движениями, своей дерзкой улыбкой, играющей на ее соблазнительных губах. Она подошла к нему вплотную, почти прижалась обнаженным телом к нему, и на миг его ладони ощутили ее жар, а обоняние уловило знакомый запах зеленого чая — и возбуждения.

— Правила, — промурлыкала она, — устанавливаем тут мы. Но если ты хочешь, я не сниму повязку. Я останусь в ней; но тогда моими глазами будет эта вот плеть.

Ольга оттолкнула от себя Глеба и тот очутился на ее месте, на высоком стуле. Руки его крепко сжали подлокотники, когда конец стека коснулся его колена и скользнул вверх по ноге мужчины, то ли ощупывая его тело, то ли лаская. Петля чуть похлопывала по телу мужчины, тот едва не застонал, когда она достигла его паха и вкрадчиво потерла напряженный член сквозь брюки.

— Так что, — вкрадчиво произнесла девушка, приближаясь к мужчине и положив свою ладонь на его ногу. Ее пальчики, осторожно касаясь, поглаживая, проделали тот же путь, что и стек, и ладонь ее сжала напряженный член, дразня и лаская. — Поиграем?

— Роза, — ответил Глеб внезапно севшим голосом.

Несмотря на то, что он был полностью одет, а девушка обнажена, именно он себя почувствовал всецело в ее власти. И не потому, что в ее руках был стек, нет. Сама игра, вынужденная собственная покорность и новая ипостась Олечки — такая порочная, такая страстная, пугающе-загадочная, — заводили его больше, чем ее беззащитность.

Словно завороженный наблюдал он, как Олечка расстёгивает его брюки, высвобождает его член. Ее пальчики скользнули по всей его длине, обнажили головку, и Глеб нетерпеливо завозился на месте, увидев, Как Олечка облизнулась — словно что-то задумала.

— Руки на подлокотники, — резко велела она, и Глеб вздрогнул — так грозно прозвучал ее голос. — И не сметь прикасаться ко мне! Руки должны быть всегда на подлокотниках… словно я приковала вас. Понятно?

— Роза, — ответил Глеб, подчиняясь и едва сдерживая стон. Пока Олечка говорила все это холодным, резким, командным голосом, ее пальчики творили просто чудеса. Они поглаживали его член по всей длине, ласкали яички так, что Глеб насилу мог усидеть на месте. Он сжал подлокотники кресла так, что те заскрипели, и почти закричал от удовольствия, когда губы Олечки накрыли головку его члена.

Мягко лаская его член языком, Олечка плавно двигалась, принимая его все полнее и полнее. Глеб, словно завороженный, наблюдал за этой лаской, иногда шумно втягивая воздух — и почти закричал, когда Олечка взяла его полностью, так глубоко, что он почувствовал жадные сокращения ее горлышка на его члене.

Однако это наслаждение длилось всего миг. В следующее мгновение девушка отстранилась, и Глеб протестующе застонал, подавшись вперед бедрами. Но в грудь его безжалостно уперся стек, принуждая сесть на место.

— Не двигаться и даже не шевелиться, — особо стервозно произнесла Олечка, чувствительно шлепнув стеком по бедру Глеба. Тот зашипел, чертыхнувшись, пережидая боль. Он готов был поспорить, что по губам Олечки скользнула недобрая усмешка, полная удовлетворения, но, вероятно, это лишь показалось ему. — Или «лилия» скажу я.