Поцелуй чудовища

Он звонко шлепнул по ее ягодице — до вскрика, — и снова нырнул жадными масляными пальцами в ее анус, тревожа, выбивая неловкие стоны.

— Расслабься.

Олечка вскрикнула, когда жёсткая головка его члена скользнула в ее тело сзади и забилась, чувствуя, как его пальцы тревожат игрушку в ее теле спереди.

— О, вот так, вот так. — шептал Глеб, вжимаясь в ее мягкие ягодицы, утопая в наслаждении, которое приносит ему ее узкое тело.

Он толкнулся несколько раз, заставляя Ольгу постанывать, его рука касалась ее промежности спереди.

— Не больно? — шептал он почти умоляюще, поглаживая ее напряженный клитор, кусая и целуя шею Ольги. — Ведь нет?

— Нет, — хрипнула Ольга, подаваясь назад всем телом, принимая его полнее.

От беспорядочного движения его пальцев она сжималась, чувствуя приближение наслаждения. Но его движения, его проникновения меж ее ягодиц сбивали ее с толку, Ольга с трудом приспосабливалась новым ощущениям. Она расставляла ноги шире и часто дышала, стараясь справиться с незнакомыми ощущениями, но выходило плохо. Вместо ожидаемой развязки ее живот наполнялся бессовестным желанием, и движение члена меж ее ягодиц только усиливали его. Девушка стонала и почти плакала, стараясь высвободить руку, и Глеб ее услышал. Он пропустил свои пальцы глубже, поглаживая ее возбужденное лоно и тревожа игрушку, и Ольга закричала, кончая, яростно насаживаясь на его член, не ощущая больше ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений.

— Ай! — кричала она, чувствуя, как его пальцы тревожат ее упругий клитор, ощущая, как спазмами выдавливает из ее лона игрушку.

— Моя сладкая. — шептал Глеб, кончая, покрывая ее плечи, ее шею поцелуями, прижимая девушку к себе. — Моя сладкая.

* * *

Выходные Пал Саныч провел как в тумане. Тревожные мысли терзали его. Что там? Как там? Узнал Чу об измене подруги, или этот скользкий Вадим вывернулся? Отчего — то он решил, что если Чу и его зам перегрызутся, и Чу вышибет Вадима к черту, не простив ему шашни с его женщиной, то надо всего лишь быть рядом, под рукой, чтоб Чу ухватил Пал Саныча и усадил его в кресло поудобнее — на место Вадима.

Он маялся и ждал чего-то невероятно, скандального. Позвонит ли телефон, забьют ли офисные тревогу, если в понедельник некому будет исполнять обязанности оскандалившегося зама?

Но ничего такого не произошло. Никто не позвонил, и потому Пал Саныч, терзаемый самыми противоречивыми чувствами, в понедельник рванул на работу как можно раньше.

На крытой стоянке он припарковался в стратегически выгодном месте, погасил фары, откинул сиденье назад, сполз, прячась от взглядов проходящих, и включил радио. Он приехал первым, как, впрочем, и обычно. До начала рабочего дня оставался почти час, и половину этого времени Пал Саныч честно дремал, посасывая вместо завтрака мерзкую карамельку «Раковые шейки». Звук мотора машины Вадима Пал Саныч не узнал — он угадал низкую вибрацию кожей, учуял, как хищник чует опасность или запах добычи.

Выглянул осторожно; сквозь запотевшее стекло увидел, как Вадим паркует свою бэху, уверенно и неторопливо выходит, осматривает авто, и так же неспешно удаляется походкой вполне уверенного в себе человека. Значит, ничего… Пал Саныч даже застонал от разочарования, соображая, что все это время надеялся черт знает на что. Даже если Вадим и оприходовал Мару, как бы Чу об этом узнал? Они ж поди не признались ему. Дураков нет.

Размышляя об этом, расслабляясь в приятной тишине и покое, Пал Саныч пролежал в машине еще четверть часа, особо уже ни на что не рассчитывая, как вдруг чудо, которого он ждал, произошло.

На стоянку въехал автомобиль Чудовища. Само по себе событие ничем не примечательное, Пал Саныч наблюдал такие явления Христа народу многократно, если б не одно «но».

Рядом с Чу, на пассажирском сидении, была Олечка. Светлая и юная Олечка, сияющая в этот непогожий день ярче солнца.

Она смотрела на Чудовище абсолютно влюбленными глазами и улыбалась. Пал Санычу хорошо был знаком этот взгляд; так улыбаются женщины, когда точно уверены, что сумели запустить свои острые хищные коготки под кожу мужику, достали ими до самого сердца, и он уже не вывернется.

Впрочем, и шеф тоже выглядел не наилучшим образом. Так телок на веревке, глупо хлопающий доверчивыми глазами. Доверчивыми и влюбленными; удивительно, но, кажется, выражение его лица слегка смягчилось, Чудовище не выглядел уже настолько холодными равнодушным, наоборот — он улыбался, приобнимая девушку, его серые глаза лучились счастьем, и казалось, между этими двумя, перетекая из глаз в глаза, существует какая-то сокровенная тайна.

— Ах ты, секретуевишна, — потрясенный, пробормотал Пал Саныч, глядя, как Чудовище жмет Олечку, думая, что их никто не видит, как прижимается губами к ее шейке, как поглаживает ее соблазнительную попочку, обтянутую тонкой тканью осеннего пальто. — Дала таки Чудовищу. Эк же их всех одновременно потянуло потрахаться.