Поцелуй чудовища

Мозг Пал Саныча, казалось, загудел, работая в полную мощность. Он один из всей конторы владел такой важной и эксклюзивной информацией, и ею надо было распорядиться с умом, чтобы выгадать себе какую-нибудь пользу.

Выдать Чудивищу зама с Марой? Чу легко вышибет Вадима, в этом Пал Саныч не сомневался. Даже наевшись сладенького, даже такой мягкий и расслабленный, довольный жизнью, даже оттаскав секретуевишну — за свою-то женщину он должен впрячься?! Были прецеденты, когда Чу сначала улыбался и шутил, а ровно через пять минут яростным росчерком подписи в приказе выставлял проштрафившегося за ворота. Он впряжется за Мару, это без сомнения. Надо тут же улучшить момент и подлизаться, чтоб удобное кресло Вадима занять… а вот пото-о-ом… Потом можно и к Маре подкатить. Должность денежная, уже не стыдно будет рядом с ней находиться. И охмурить ее будет реально. На крайний случай у него козырь имеется — секретуевишна, оприходованная самим шефом. Сдать Олечку Маре.

«Бабы, — размышлял Пал Саныч, зажевывая еще одну мерзкую конфетку, — они ж живут на эмоциях. Услышит о сопернице, тут крышу ей и сорвет. Отомстить захочет. А тут я.»

Пал Саныч полдня угробил на слежку за начальством, за что схлопотал неодобрительный взгляд от Чу, с прохладцей заметившего, что в рабочее время надо заниматься рабочим процессом, а не гонять чаи и не болтать с хорошенькими сотрудницами.

Это ненадолго заставило Пал Саныча вспомнить о своих прямых обязанностях. Он даже часа на два завис в своем кабинете, разгребая накопившиеся дела и на свое счастье вспомнив об очень важном звонке, который надо было сделать еще с утра.

Но стоило Чу скрыться из виду у осторожного Пал Саныча, как мысли, тревожащие его, вновь вернулись. И неожиданное гаденькое чувство вседозволенности по отношению к Олечке — тоже.

После того, как он увидел ее с Чудовищем, уважения и почтения к ней у Пал Саныча поубавилось. При очередной встрече в коридоре у кулера он оглядел девушку так откровенно, оценивающе, что она, заметив этот взгляд, стушевалась и отчего — то начала оправлять идеально сидящую на ней юбочку.

«А что, — хладнокровно размышлял Пал Саныч, выглядывая из-за автомата с кофе, — Чу она дала. Значит, не такая уж она непорочная и правильная. Да все они такими притворяются; а сами шлюшки. Вот и у Вадима она появилась чересчур быстро. Откуда он ее притащил? С улицы? Тоже, небось, дала шефу, чтобы устроиться на тепленькое местечко.»

Внезапно для себя самого Пал Саныч ощутил прилив циничной храбрости.

«А что такого, — думал он, подкрадываясь к дверям кабинета Вадима. — Начальству можно, а мне чо, нет? Я тоже в некотором смысле начальство…»

Он просочился сквозь щель между косяком и дверью со сноровкой заправского шпиона, так тихо и аккуратно, что Олечка, погруженная в работу, даже не подняла головы от компьютера.

— Привет, красавица, — вкрадчиво произнёс Пал Саныч масляным голосом. — А Вадим Алексеевич у себя?

Его маленькие хитрые глазки поблескивали на остренькой, гаденькой лисьей физиономии так неприятно, что Олечка снова смутилась и покраснела, уткнувшись в свою работу.

— Вадим Алексеевич вышел, — прощебетала она, стараясь придать своему голосу как можно более беззаботное выражение. Присутствие этого человека ей было неприятно, и она рассчитывала, что Пал Саныч уйдет, получив отрицательней ответ. Но тот как будто еще больше вдохновился, поплотнее притворил за собой двери.

— Отлично, — вкрадчиво произнес Пал Саныч, неторопливо пройдя в столу Олечки и запросто, по-свойски присаживаясь на его краешек. — Вот ты-то мне и нужна.

— Я? — с удивлением произнесла Олечка, поднимая изумленный взгляд от монитора. — Какое у вас может быть дело ко мне?

— Ты невинную козу-то из себя не строй, — хихикнул Пал Саныч, глядя в ее изумленные, чистые, как весеннее небо, глаза. — Ну, чо ты глазами хлопаешь, как будто я тебе не родной? Все ж в одной конторе работаем, а толком еще не познакомились. Айда вечерком сходим куда, а? До сорок пятого, м-м-м? Знаешь, где сорок пятый?

Олечка знала.

Стараниями ненасытного Пал Саныча вся контора знала, что в новостройке, в сорок пятом доме квартиры-студии сдавались как посуточно, так и на несколько часов парам, желающим провести вместе время.

От возмущения и стыда Олечка вспыхнула багровым румянцем, на миг потеряла дар речи, лишь рот беспомощно раскрывала да неловко поправляла прядку, выбившуюся из прически.

— Да как вы смеете! — выдохнула она, наконец. Пал Саныч скорчил несчастную физиономию.

— Ой-ой-ой, — протянул он, бесцеремонно дернув за острый краешек воротничка блузки Олечки. — Недотрога, посмотрите на нее. Я ж знаю, что ты с начальством не прочь закрутить. А я тоже вроде не из трудяг. Да пошли, пошли, не ломайся. Не обижу.

— Что вы себе позволяете! — выпалила Олечка звонко, подскакивая — и тут же оказываясь в жадных руках похотливого Пал Саныча. Он с удовольствием прижал девушку к себе, и она с содроганием ощутила на своем лице его дыхание, услышала нехорошее, тяжелое сопение и почувствовала, как он ее поглаживает — покровительственно, как свою собственность.