Поцелуй или смерть

Менделл не думал принимать душ, но нашел, что это хорошая мысль. Холодная вода окажется полезной для его головы и поможет ему заснуть. Он снял носки, нижнее белье и вошел в ванную. Душ находился в дальнем углу, окруженный матовым стеклом, на котором были нарисованы какие-то птицы. Барни открыл кран холодной воды и собирался стать под душ, когда услышал, что Галь что-то сказала, чего он не расслышал из-за шума воды. Он вернулся к двери ванной.

– Я не расслышал, дорогая.

– Купайся спокойно, – поморщилась Галь. – Я только сказала, что люблю тебя.

Он вернулся в ванную, вошел в кабину и почти обжегся. На кране, который он открыл, была надпись "холодная", но вода, выливавшаяся оттуда, оказалась кипятком. Менделл закрыл его и почувствовал спазмы в желудке. Принять горячую воду за холодную и наоборот – это первые признаки галлюцинаций. Менделл долго смотрел на душ. Случай достаточно удобен, чтобы проверить, не ошиблись ли врачи, выпустив его из клиники. Он вытер то небольшое количество воды, которая попала на него, и сделал вид, будто чистит зубы, когда Галь вошла в ванную и открыла воду в душе.

– В настоящий момент никаких шуток, – предупредила она.

– Не буду, – пообещал Менделл.

Он был наготове, чтобы предупредить ее, но в этом не оказалось необходимости. Галь повернула кран, и потекла холодная вода. Она увидела, что он смотрит на нее, и плеснула на него водой. Вода была холодная. Менделл вернулся в комнату и сел на кровать, сжав зубы, чтобы они не стучали. Нужно прямо смотреть в лицо фактам. Доктор Гаррис прав, а Розмари ошибается. Его разум неизлечим, он получил слишком много ударов в голову. Он снова услышал колокола, снова с ним приключилась странная история. У него не хватило ума различить тепло и холод. Это привело Барни к страшной мысли, что, может быть, инспектор Карлтон прав. Может, это он убил блондинку. Сумасшедшие не сознают, что делают.

Менделл сидел неподвижно, стараясь совладать со своими нервами, но они не выдержали, когда закричал попугай:

– Осторожней! Не сообщайте ваших имен, парни! Внимание! Вот флики!

Менделл поднял глаза на птицу. Черной материи на клетке не было. Но ведь он видел, как Галь накрывала клетку! Больше он не мог вынести! Рывком вскочив, он ударом кулака смахнул клетку с подставки. Вместе с кричащим попугаем клетка пересекла комнату и влетела в будуар Галь, сшибая по пути флаконы с духами и другой косметикой, которые разбились об пол. Оставляя на полу мокрые следы босых ног, Галь с криком выскочила из ванной. С нее стекала вода.

– Барни! – Она прижала руку к губам. – Барни, что случилось?

С напряженными мускулами и тяжело дыша, Менделл повернулся к ней.

– Разве я не видел, как ты накрывала эту клетку?

– Я этого не помню, Барни, – заплакала Галь. – Умоляю тебя, не сердись. – Она подняла клетку и поставила ее на место. – Я ее сейчас же закрою. – Она подобрала черную материю и накинула ее на клетку, плача так сильно, что с трудом могла говорить: – Я... не знала, что нельзя сюда было привозить птицу. Она заставила тебя вспомнить о той ужасной истории... Барни, я очень огорчена из-за этого...

Попугай еще немного покричал, потом затих. Менделл снова сел на кровать, обхватив голову руками. Галь взяла бутылку виски со стола и налила в стакан добрую порцию.

– Возьми, выпей, прошу тебя, Барни!

Менделл выпил, чтобы доставить ей удовольствие. Галь поставила бутылку на стол и села рядом на кровать. Она казалась совсем маленькой и испуганной.

– Барни, теперь ты чувствуешь себя хорошо?

– Нет, дорогая, я этого не думаю, – Менделл покачал головой. – Боюсь, что я болен, очень болен. – Он решил высказаться раз и навсегда. – Послушай, ты помнишь, когда я уезжал? Тот день, когда меня поместили в клинику?

– Да, – очень тихо ответила Галь.

– Сколько я оставил денег, чтобы ты досылала моей матери?

Галь в смятении смотрела на него.

– Барни... я не понимаю, что ты хочешь сказать. – Ее глаза наполнились слезами. – В тот момент я спросила тебя, не хочешь ли ты посылать каждую неделю чек твоей матери, но ты ответил "нет", что в этом нет необходимости, что ты для нее все устроил...

– Я так сказал?

– Да.

– Я не давал тебе восьмидесяти семи тысяч долларов и не просил тебя посылать ей каждую неделю по семьдесят пять долларов, пока я буду в клинике?

– Нет.

Менделл боролся с виски, которое ударило ему в голову.

– Хорошо, это решает все.

– Что?

– Все. Я сумасшедший, и меня надо запереть в клинику. Я был там два года. Доктора зря выпустили меня, я нуждаюсь в лечении. – Он потер щеки. – А для тебя будет лучше, если ты завтра сядешь в самолет и улетишь на Бермуды... или куда угодно, лишь бы подальше от меня.

– Но почему, Барни?

– Потому что я проклят. Твой отец и ты хорошо относились ко мне, но я не желаю больше утруждать вас своей особой и вовлекать в свои неприятности.

– В какие неприятности?

– В те, в которых я нахожусь. Твой отец не должен был обманывать инспектора Карлтона. Ему надо было дать увезти меня. Я – сумасшедший, и они не убьют меня. Все, что они могут со мной сделать, – это поместить меня в другую клинику с более солидными решетками.