Поцелуй льда и снега

Я проклинаю платье для верховой езды, надетое на нее, и бесчисленные крючки, на которые оно застегивается и которые я не могу расстегнуть, не сломав. Желание сорвать эту чертову штуку с ее тела становится почти непреодолимым. Вместо этого я поглаживаю изгиб ее груди поверх одежды. Звуки, которые она издает, и мягкое покачивание ее бедер почти убивают меня, так сильно хочу ее. Если бы сейчас открыл глаза, то не смог бы ясно видеть.

Однако глубокий кашель позади нас заставляет нас замереть. Мой разум пытается восстановить контроль над телом, которое все еще охвачено похотью и желанием. Медленно открыв глаза, я встречаю взгляд Давины, в котором узнаю ту же смесь неутоленного желания и потрясения.

– Остальные уже интересуются, где вы, – ворчит Грета у входа в конюшню.

Давина нерешительно опускает ноги и, пошатываясь, встает.

Я крепко стискиваю зубы, чтобы не накричать на Грету. Успеваю лишь мельком увидеть пылающие красные щеки Давины, прежде чем она опускает голову и поспешно выходит из конюшни. Я остаюсь на месте, упираясь руками в стойло и опустив голову, отчаянно пытаясь запереть глубоко внутри бушующие во мне эмоции.

– Тебя тоже ждут, – говорит Грета. – Или мне сначала принести тебе ведро холодной воды?

Я поворачиваюсь к ней, пораженный насмешкой в ее голосе.

– Это не то, что… Мы не хотели…

– О, нет? – перебивает она, скрестив руки. – Вот та выпуклость в твоих штанах не согласна.

Я отворачиваюсь и провожу руками по лицу, желая, чтобы земля разверзлась у меня под ногами и поглотила меня.

– Я тебя не виню, – бурчит старуха. – Вся деревня знает, что между вами происходит. Мы все были свидетелями, как ты засунул ей свой язык в горло.

Я бормочу что-то невнятное, но ее это не волнует.

– Никто вас не осуждает, – продолжает она. – Тем не менее тебе следует быть осторожнее. Сегодня в деревне ночуют несколько торговцев, которые не успевали добраться до Браннвина до наступления ночи. Им нужно сложить один и один, чтобы узнать, кто такая Давина. У нас не так много молодых фрискиек, владеющих ледяной магией. И когда они увидят, что она сблизилась с тобой больше, чем подобает невесте короля, слухи распространятся еще до того, как ты проснешься завтра утром.

Я издаю сдавленный смешок.

– Почти то же самое я сказал Давине сегодня, когда мы уезжали. – Я дважды бьюсь затылком о стойло в надежде вернуть ясность мыслям.

– Мне не следовало ездить ко двору…

– Это бы ничего не изменило, – возражает Грета. – Любовь, которую мы не можем иметь, – это та, которая ранит сильнее всего. Но также она и самая крепкая. Вы уже бы пережили легкую влюбленность и могли бы сосредоточиться на своих делах. Но даже Давина не кажется мне той, которая с ней справилась. Или будто тебе пришлось принуждать ее к чему-то.

– Что я должен делать?

– Сейчас?

Я смотрю на нее и киваю, отчего она кривит рот.

– Сначала ты пригладишь волосы и заправишь рубашку обратно в штаны. Потом придешь на деревенскую площадь и сделаешь вид, что все в полном порядке.

– Я не это имел в виду, – ворчу я.

– Я знаю. Но нельзя делать больше одного шага за раз. Ты все еще можешь надеяться, что ее родители образумятся и разорвут помолвку.

– А если нет?

Грета какое-то время молчит.

– Если бы у меня был рецепт зелья, которое могло бы освободить вас от взаимных чувств, я бы приготовила его для вас. Ибо рано или поздно все это закончится катастрофой.

* * *

Слова Греты все еще звучат у меня в ушах, когда я иду к площади. То, что мы с Давиной движемся навстречу катастрофе, для нас не секрет. Мы ясно видим перед собой пропасть, которая грозит поглотить нас, но оба не в силах натянуть поводья.

Еще до того, как кто-то из жителей замечает меня, Давина поворачивает голову, будто знает, что я появлюсь именно сейчас. Она одаривает меня застенчивой улыбкой, на которую я с удовольствием ей отвечаю. Но когда она хочет встать и подойти ко мне, я качаю головой и незаметно указываю на четырех торговцев, которые собрались в кучку немного в стороне и пьют больше вина, чем полезно для их здоровья. Давина сразу все понимает и кивает. В следующую секунду она как ни в чем не бывало болтает с девушками, с которыми сидит за столиком.

Деревенская площадь украшена так же, как и в прошлый раз. Я тоскую по тем беззаботным временам, когда ничто, кроме чувств Давины и моих, не имело значения.

Я присоединяюсь к Вальдуру и другим молодым парням, которые рассказывают мне о строительстве замка. Они ничего не хотят слышать о том, что еще до отъезда ко двору я сам участвовал в работе, и ведут себя так, будто меня не было несколько недель.

Возможно, так и есть. По крайней мере, так кажется. Я долгое время находился в другом месте. В темном, откуда не мог выбраться без посторонней помощи, и никто не мог меня оттуда достать.

Никто, кроме одного человека.

– Вы хотите уехать утром? – спрашивает Вальдур.

Я киваю, окидывая взглядом толпу и, словно случайно, смотрю на Давину, которая тоже смотрит на меня.