Поцелуй меня крепче

– Тем более! Ты своим малодушием Самому Господу Богу вызов бросаешь! Не зря самоубийц лишают церковного отпевания. Церковь не молится о тех, кто от Бога отказался. Да ты сам-то – веришь ли в Него? Может, я тут напрасно перед тобой распинаюсь?

– Верю, конечно.

– Что-то непохоже. А если веришь, то и в загробный мир должен верить. А может, ты надеешься таким образом побыстрее с ними там встретиться? Так я тебя разочарую: не встретишься! Этого счастья – соединиться там с любимыми людьми – тебе не дадут, потому что ты его не заслужил. А ты вообще когда-нибудь задумывался о том, каково им там, без покаяния ушедшим? Кто за них здесь, на земле, молиться будет? А ведь ты не только не молишься за них, ты еще и души их не отпускаешь. Вцепился в них, как упырь, и мучаешь их своими стенаниями.

– Что же мне делать?!

– В первую очередь понять, что мы никогда не расстаемся с любимыми, даже если они умирают. И когда мы сожалеем, убиваемся по ним, не принимаем внутри их смерть, – мы вредим их душам, а также боремся с Божественной логикой. Снаружи мы имеем на это право, но внутри у нас должна быть только любовь и четкое понимание: «На все воля Божья!» Душа живущего стоит сейчас перед выбором: единство с Богом или единство с миром, в котором она живет. И когда рушится вокруг все, что ты ценишь в этом мире, наступает момент истины: или ты в этот миг устремляешься с любовью к Богу, или ты отрекаешься от любви и губишь себя и свою душу. Я не буду говорить тебе о том, что время лечит. Потому что сам в это не верю. Оно не лечит, а лишь создает иллюзию излечения. Лечит только любовь.

– Что же мне делать? – повторил Алексей. – Я совсем потерял себя от горя.

– Воспользуйся тем выходом, который мне предложил батюшка: поживи в скиту, с монахами. Научишься молиться Богу не только за своих близких и за себя, любимого, но и за весь род человеческий. Любой человек внутренне должен быть абсолютно одинок. Тогда для преодоления этого одиночества он будет стремиться к единению с Богом. Если же внутреннего одиночества не хватает, надо внешне постараться стать одиноким. Вот и стань одиноким добровольно. Поживи скитской жизнью, по тайге порыскай, себя поищи, может, и найдешь. И помни главное: любая ситуация ведет только к Богу.

– А если не найду? – задумчиво спросил Алексей. – Если я не найду себя?

– А вот этого не может быть, потому что не может быть никогда! – заулыбался Виктор, к которому вернулось веселое расположение духа.

Он понимал, что не следует навязывать кому-либо свою помощь, даже из самых лучших побуждений. Бесполезно и даже вредно помогать тому, кто не хочет помогать себе сам. Не делай того, о чем тебя не просят, и тогда не будет причины раздражаться, если кто-то не примет твоей непрошеной помощи; не придется сносить обид и оскорблений в случае неблагоприятного стечения обстоятельств. Виктор лишь делится с другом своим видением мира, а вот решать, как поступить, воспользоваться советами или нет, – пусть Алексей выбирает сам.

– Тебе там понравится, вот увидишь. Я до сих пор вспоминаю эти годы, как самые лучшие в моей жизни. Истинная школа выживания для настоящего мужика. Вот дела кое-какие доделаю и опять в скит годика через два махну: тянет меня туда, словно магнитом. Поживи в скиту – не пожалеешь. А если крупно повезет и ты там мишку встретишь, то заценишь жизнь как никогда!

– Какого еще Мишку, что за личность такая знаменитая? – усмехнулся угрюмо Алексей.

– Ты правильно определил: именно – личность. Уважать и любить жизнь точно заставит. Потому что он – хозяин тайги. Это я о медведе.

– Эка невидаль – медведь! Вон их сколько в зоопарке, чуть ли не в обнимку с ними посетители ходят.

– И зря. Зверь – он и есть зверь. Никогда не знаешь, что у него на уме.

– Понятно. А ты философ, однако, если предполагаешь у какого-то там медведя, который в цирке на задних лапах ходит и на велосипеде ездит, еще и наличие ума.

– Я не предполагаю. Я это знаю точно.

– Вот даже как! Так тебе что – «крупно повезло»?

– Еще как повезло! – весело рассмеялся Виктор. – Вот, смотри, – и он задрал штанину на правой ноге.

Глазам Алексея открылась неприятная и удручающая картина: вместо икры – огромный безобразный красный шрам от щиколотки до колена.

– Это мой талисман, – заключил довольный Виктор. – Как только начинаю дурить да с жиру беситься, тут же поднимаю штанину и любуюсь на мишкины художества. И жизнь представляется такой прекрасной и удивительной, что уже на всякие испытания и коллизии капризной судьбы смотрю как на жизненную необходимость и понимаю, что без них не познать настоящего вкуса к жизни. Потому что сравнивать не с чем.

– Я подумаю, – угрюмо сказал Алексей.