Поцелуй меня крепче

– Разумеется, подумай. Шаг очень серьезный. Даже если захочешь скоро выбраться из тайги – не получится. Придется остаться как минимум на год, так как зимой, да еще без проводника, она тебя не выпустит. Тайга, брат, – это тебе не шутки, уважения к себе требует и на прочность проверяет. Если хочешь измениться, нужно на какое-то время разорвать все нити, привязывающие к прежней жизни. Распрощаться с тем, что тебе дорого, а также со всем, что доставляет тебе как радость, так и боль. Мирская печаль – к смерти. Печалиться допустимо только по Богу. Сначала это приводит к покаянию, а затем к любви. Или – наоборот, у каждого свои пути-дорожки к Нему.

Алексей оторвался от охвативших его воспоминаний и снова вышел во двор. Тишина. И тревожный покой одиночества. Нет ни суетной тесноты, ни бессмысленной давки за счастливое место под солнцем. И можно, наконец, поразмышлять о смысле жизни и собственном предназначении на земле.

Ушли в прошлое плоды городской жизни: отравленная атмосфера, хлорированная вода, суета и нервозность. Он вспомнил первые недели пребывания в тайге, где воздух настолько чист и свеж, что несколько дней Алексей не мог избавиться от мучившего его кашля. Из носа текло, тело ломало и выкручивало, словно от какой-то неизвестной болезни – шла принудительная чистка организма. После полной адаптации дыхание установилось, глаза прояснились, и даже лоб разгладился от проступивших уже было морщинок. Память и мышление, точно как организм голодающего, перешли с питания внешними ресурсами на выделение и усвоение энергии внутренних запасов.

Отдалившись от мирской суеты, он пересматривал свое состояние, жизненные позиции. И много молился, определяясь в главном, – в Любви к Богу. Нежелание жить сменилось ровно-хрустальным настроением, осознанием себя крупицей мира, частичкой природы и этой бескрайней и удивительно прекрасной тайги с ее тайнами и откровениями, а буквальное одиночество явилось причиной утверждения в душе его Божественных законов.

Алексей огляделся. Последний месяц лета, склоняющегося к осени. По утрам кое-где в низинах уже выпадают первые утренники.

В тайгу! И немедленно! Пора отдохнуть от этой длящейся муки никчемности. Только там, среди величественной красоты вековых сосен, можно вздохнуть легко и свободно, избавившись от назойливых воспоминаний, которые своей тяжестью пытаются придавить его к земле. Нет, ничего у них не получится.

Отныне он впускает в себя только светлые и счастливые минуты прошлого. С благодарностью к судьбе, подарившей ему возможность насладиться счастьем любящего и любимого мужа и отца. Этих счастливых воспоминаний у него не отнять никому. Они остаются с ним навсегда. Он берет с собой в будущее только любовь и позволяет себе наконец стать счастливым. Потому что любовь – это единственное, за что следует бороться в этой жизни.

Глава 12 И все не так плохо, как кажется

Отупевшая от душевной боли Мила глядела в окно, где сизая голубизна неба плавно перетекала в лазурь, подчеркивая легкие границы невесомых облаков. Вот и совсем стемнело. Она нехотя зажгла свечу, которая, оплывая, потрескивала, освещая притаившиеся в темных углах тени. Стало так тошно, что Мила бросилась к выходу. Какая-то неведомая сила гнала ее из дома вон, на свежий воздух.

Выйдя во двор, она глубоко вздохнула и несколько минут вглядывалась в черное небо, усыпанное мерцающими звездами, прислушиваясь к таинственным шорохам тайги. Ее плечи покрывал теплый пуховый платок, но все равно было ужасно холодно – и телу, и душе.

Невыносимая тоска по прежней свободной и счастливой жизни, по ласковому теплу роскошной квартиры, горячей ванне с благовониями, многолюдным и ярко освещенным улицам столицы, веселым шумным вечеринкам и толпам поклонников просто разрывала ее на части. Как же она соскучилась по своей беспутной и роскошной светской жизни, которую ничто не сможет заменить! Мила почувствовала такое безысходное одиночество, что захотелось поднять голову к бесконечному звездному небу и завыть на холодную равнодушную луну.

И вдруг где-то рядом, за стеной частокола, раздался унылый и протяжный волчий вой. Мила вздрогнула и невольно оглянулась на одинокое светлое пятно маленького оконца дома, ее единственного спасительного убежища. Поеживаясь и озираясь вокруг, она почти бегом вернулась в дом, дрожащими от ужаса и бившего ее озноба руками закрыла дверь на оба засова и, погасив свечу, легла на топчан, закутываясь с головой в одеяло. Медленно отогреваясь, погрузилась в сон, словно провалилась в полуобморочный дурман…

Мила проснулась еще затемно от шума косого дождя, бьющего по стеклу, через которое еле проникал скудный свет пасмурного и неприветливого раннего утра. Все небо заволокло тучами, и для солнца не осталось никакой надежды просочиться сквозь пелену небесной хляби. Тягостное состояние одиночества с еще большей силой охватило Милу, захлестнув с головой и затягивая в омут безысходности.