Поцелуй меня крепче

Мила где-то слышала, что паутина в доме – признак начинающихся проблем. И убирать паутину бесполезно, так как она будет неизменно появляться вновь, пока не разрешатся проблемы. Паучок-старичок и здесь нашел ее. Так кто же ты – главная ее проблема?

«А может, это …» – попыталась Мила сформулировать и облачить в мысль какую-то слабую тень догадки на уровне ощущения. Но тут же, словно интуитивно испугавшись чего-то, немедленно оставила эту затею, мгновенно заменив ее мыслями о свалившемся на нее счастье, которое лежало рядом и спало беспечным сном младенца.

Мила улыбнулась, развернулась к Алексею и, уютно устроившись калачиком у него под мышкой, погрузилась в неглубокий и беспокойный сон.

Утро принесло обычные хлопоты по хозяйству: стряпня, уборка, стирка и, конечно же, активная подготовка к предстоящей зиме. Мила помогала Алексею утеплять окна и двери, как в их домике, так и у бабушки. Затем он рубил дрова, а она аккуратно складывала их в поленницы. Иногда переговаривались ни о чем. Мила улыбалась шуткам Алексея, шутила сама, но какое-то легкое чувство беспокойства все же не оставляло ее.

Мила ходила как потерянная, силясь вспомнить о чем-то очень важном. И только когда она случайно бросила рассеянный взгляд на паука, притаившегося в углу избы, вдруг отчетливо воссоздала ту слабенькую, боящуюся и как будто стесняющуюся самой себя мыслишку, которая возникла у нее ночью как бы ниоткуда. Она не растаяла утром вместе со сном, но затаилась в памяти, словно осознавая, что способна разрушить такие незыблемые понятия, как чистосердечная любовь, глубокая привязанность и теплые родственные отношения, а также по-детски чистая и наивная доверчивость, без которой ни один смертный не может считать себя по-настоящему счастливым и любимым.

Алексей отвлек Милу от задумчивости.

– Что-то не так? Может, ты не выспалась и тебе лучше прилечь отдохнуть? – заботливо спросил он.

– Нет-нет, я не устала. Надо еще столько всего успеть сегодня, – поспешно заверила она, категорически не желая оставаться наедине с тревожащей ее мыслью и отмахиваясь от редкой, но все еще надоедливой мошкары. – Как странно: уже прохладно, а комары летают. Живучие, кровопийцы. Да, кстати, а почему они только на меня садятся? Почему не кусают тебя?

– Комары кусают только вампиров. – Алексей хитро посмотрел на Милу. – Энергетических. Дурную кровь отсасывают.

– Ах вот оно что! Так ты меня вампиршей считаешь?! – возмутилась Мила. – Ну что ж, тщедушный человечишка, раз ты догадался, кто я, придется тебя обратить в мою вампирскую веру и пополнить тобой ряды кровопийц. – Она растопырила пальцы и чуть согнула их, словно приготовилась вонзить в обидчика когти. – Что я с тобой сейчас сделаю! Как я тебя сейчас закусаю, родная бабушка не узнает! – И Мила, сощурив глаза и ощерив воображаемые клыки, медленно направилась в сторону Алексея.

– Осторожно, мадам, вы можете поранить любящее вас сердце. – Алексей, выставив вперед руки и защищаясь от наступающей Милы, со смехом пятился назад, к домику старушки. – Тогда чем же я вас буду любить?

– Ах ты, глупый человечишка, неужели ты не понимаешь, что твоей любви не достичь цели до тех пор, пока мы не станем равными?! Хочешь, чтобы мы были равными? Тогда иди ко мне, мой цыпленочек, я займусь тобой.

– Что тут у вас за шум? – выбежала на крыльцо запыхавшаяся старушка. – И чем это вы занимаетесь?

– Я и тебя укушу! – повернулась Мила к старушке и, растопырив пальцы, пошла на нее. – И ты превратишься в вампиршу.

– Да тьфу на вас, – рассердилась старушка. – А я-то уж было испугалась. Думала, что ссоритесь. Ну хватит дурью-то мучиться, пойдемте уже, обед стынет! – Она зашла в дом, не затворяя за собой дверь.

– Я и тебя, псинка, укушу, – направилась Мила с растопыренными пальцами и оскаленными зубами к Алтаю, удивленно наблюдающему за происходящим.

– Будет тебе пса-то пугать, – смеялся от души Алексей, глядя на разыгравшуюся Милу и пятившегося от нее в недоумении Алтая.

– Нет, я его сейчас тоже в вампира превращу! И станет наша псинка мохнатым вампирищем! Да, Алтай? Хочешь стать ужасным вампирищем? Тогда я тебя сейчас укушу.

Алтай, подыгрывая Миле, притворился испуганным, отбежал к бане и улегся возле стены на траве, наблюдая за резвящейся девушкой. «Словно дети, – думал он, вздыхая. – Чем бы дитя ни тешилось…» Алтай с любовью и преданностью смотрел на смеющегося Алексея и радовался вместе с ним. Все лучше, чем прежние мрачные настроения хозяина и исходившая от него убийственная тоска, от которой даже Алтаю с его крепкой психикой и железными нервами порой хотелось выть на луну.