Поцелуй мертвеца

Ашер приблизился ко мне, так что в поле зрения оказались лишь золото волос, душераздирающе красивое лицо и сияние глаз. Его губы были в том же идеально надутом выражении, какое у него было, когда в него влюбился Жан-Клод. Отцы Церкви использовали святую воду, чтобы выжечь дьявола из Ашера несколько столетий назад. Но даже они не решились испортить эти полные губы, словно не в силах были разрушить его ангельскую красоту. Шрамы на лице, которых он так стеснялся, на самом деле затронули лишь небольшую часть его правой щеки. Только одна, длинная, белая линяя шрама достигала его совершенного изгиба рта. Словно, когда они увидели, что делает с его лицом святая вода, то не смогли вынести того, что натворили. Иногда, когда творишь зло, на тебя словно нисходит такое яркоеи такое резкое прозрение, что тут же встаешь на путь истинный. Я всегда задавалась вопросом, что случилось с пытавшими Ашера священниками. Перешли ли они на новую некую высшую ступень христианства, или их вера умерла вслед за выжиганием правой стороны его тела?

Ашер взял меня за руки, и как только он ко мне прикоснулся, его сила удвоилась. Большинство вампирских способностей увеличивают свою степень воздействия через прикосновение. Он держал меня, и это выглядело так, словно он был моим прекрасным принцем. Я пристально смотрела на него и уже не смогла «увидеть», что его глаза все еще пылали или почувствовать прохладное прикосновение его силы. Внезапно он стал просто великолепен. Без всякой мысленной паузы, или предупреждения, вообще без единого сигнала. Он поцеловал меня, прижимаясь своими полными, мягкими губами к моим. Я поцеловала его в ответ, с головой уходя в этот поцелуй с губами, ртом, языком и зубами, теперь это была скорее дегустация, чем поцелуй. Мои ладони, руки, тело переплетались, сжимались, оборачивались — мне казалось, что я все еще достаточно близко, и когда его руки начали вытаскивать из штанов мою рубашку, я завела руки за его спину под жакет и тоже потянула его рубашку. Прикосновение его голой кожи к моей, показалось мне прекрасной идеей. Резкая боль, и я почувствовала сладковатый привкус, словно перекатываешь во рту медные монетки. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это был привкус крови, но как только поняла, что он меня дегустировал, я начала прорываться сквозь игры с разумом.

Я толкнула Ашера, пытаясь разорвать поцелуй, но та же самая кровь, которая заставляла меня прервать действие, вскружила ему голову, и он еще плотнее прижился ко мне. Его рот сомкнулся на моем, поцелуй стал очень глубокий и неспешный. Если бы не поранившие меня до крови клыки, я бы назвала поцелуй обалденным.

Я снова попыталась освободиться от этой чувственной, но болезненной ласки, стараясь разорвать сковавшее меня кольцо его рук. Я выразила протест вслух, но его рот стал своего рода глушителем, и я никак не могла сказать ему: стоп, хватит. Единственная причина, почему я отказывалась от кляпа в игре со связыванием — это лишение возможности остановить игру в целях безопасности. Тому, кто взгромоздится поверх тебя, невозможно сказать «нет». Кляп означал полное доверие другому человеку, либо возможность отказаться от слова «нет». Когда хочешь сигануть со скалы и позволить доминанту делать все, что он пожелает. Для Натаниэля это было расслабляющим моментом, для меня нет.

Если бы он был человеком, то возможно, я свободно высвободилась бы не причинив ему боли. Я была куда сильнее обычного человека, но если бы он был человеком, то не было бы его изящных клыков, порезавших мой рот. Если бы он был человеком, то я не полюбила бы его, потому что он не был бы Ашером.

Он держал меня слишком близко, слишком крепко, и единственным способом освободиться из этих крепких объятий, было ненадолго вывести его «из строя», или ранить его некоторые части, с которыми можно было бы поиграть потом. Он прижал руку к моей спине, а другой дотянулся до моего затылка и крепко схватил меня за волосы. В нужном месте и в подходящий момент, этого было бы достаточно, чтобы подчинить мой разум, но сейчас это было совсем не правильно. Ашер углубил поцелуй, снова погрузив клыки в мои губы. Я издала болезненный звук, возражая против нежного кляпа из его рта на моем. Я перестала пытаться вырваться из его объятий и прижалась теснее к нему. Он, казалось, решил, что я наслаждаюсь этим, поэтому ослабил хватку, не столько теперь удерживая, сколько просто держа меня. Я обхватила его ногами, поднажав под колени, заставляя опуститься на пол, но он не опустился, поэтому мы просто упали. Но если я падала, а он продолжал меня целовать, я должна была убедиться, что мое колено попадет в ту его часть тела, где это будет болезненнее всего, даже если и любила эти его части. Я не хотела навредить Ашеру. Сложно избавиться от кого-то, кто сильнее тебя, и при этом стараться ему не навредить. Дерьмо!