Поцелуй на прощание (СИ)

Спустя секунду стальная хватка разжалась, и получившая свободу девушка полетела в воду. Впрочем, тут же она поднялась и увидела Литву и Людвига, борющихся на мелководье. Впрочем, «борющихся» — слишком сильное слово; Германия без особых усилий повалил с ног своего щуплого противника и сосредоточенно душил, окунув лицом под воду. Торис бился, хрипел и булькающе вскрикивал что-то, тщетно пытаясь освободиться. Беларусь, чей разум в одно мгновение застлала обжигающая пелена ненависти, шагнула к Людвигу, поднимая нож.

— Эй, полегче там.

Кто-то, кому принадлежал этот голос, перехватил запястье девушки и без особых усилий выбил из него нож. Беларусь развернулась, насколько позволяла хватка неизвестного, и тут же увидела безумно сверкающие в ночи алые глаза.

— Гилберт.

— Ого! Сама младшенькая! – пруссак откровенно веселился, на его лице не было и тени отстраненного спокойствия Людвига. – Какой улов, а, Запад? Запад!

Людвиг молчал, вдавливая Ториса в воду. Беларусь издала отчаянный крик и попыталась вырваться, но Гилберт держал крепко.

— Да брось ты его! Сам же говорил – сначала Брагинский!

Германия до ужаса медленно поднял голову и с задумчивым видом кивнул, ослабил хватку. Торис вырвался тут же, закашлялся, отступил на пару шагов и тут же нашел взглядом Беларусь. Наташа ощутила, как к горлу ее прижимается дуло пистолета.

— Ну что, будем спокойнее себя вести?

Литва мучительно закусил губу и кивнул, не отрывая взгляда от лица девушки.

— Вот и замечательно, — весело сообщил Пруссия. – Что делать с этими будем, Запад?

— К остальным, — безразлично отозвался Людвиг, натягивая перчатки. Гилберт усмехнулся и ослабил хватку на миг и ствол опустил, и этого хватило Наташе, чтобы с силой ударить его по коленке, а затем неуловимым движением наклониться. Выстрел прозвучал, но пуля, промчавшись в сантиметре от виска девушки, ушла в небо. Беларусь, как кошка, вцепилась в рукоять пистолета, надеясь вырвать оружие из руки Гилберта, но тут же отлетела в сторону, получив сильнейший удар в живот.

— Вот же… — Пруссия сплюнул. – Мелкая сволочь.

Литва тут же подбежал к девушке, помог подняться и даже чуть приобнял за плечи, будто успокаивая, но Беларусь даже ощутить этого не успела – чьи-то руки растащили их в стороны.

Их втолкнули в сырую подвальную комнату, единственным источником света в которой было лишь решетчатое окно, через которое пробивался слабый рассветный свет. В комнате стояла лишь одна покосившаяся койка, источающее нестерпимую вонь ведро в углу, да у стены валялась груда какого-то грязного тряпья. Железная дверь захлопнулась, и скрежет закрываемого замка будто навсегда отрезал пленников от прежней, мирной жизни.

— Где мы? – срывающимся голосом спросила Беларусь, садясь на койку. Боль становилась все невыносимее, по всему телу открывались мелкие ранки, которые совсем скоро должны были обернуться кровоточащими порезами. Где-то на ее территории убивали людей, а ни одно убийство не могло остаться для страны незамеченным.

— Нас оккупировали, — ответил Литва, присаживаясь рядом. – Если Германия выиграет войну, то могут и убить.

— Не выиграет Германия войну, — Наташа сверкнула глазами. – Ваня нас спасет. Понял?

Если Торис и отнесся скептически к этому ее заявлению, то, по крайней мере, этого не показал. Беларусь вздохнула и посмотрела на узенькое оконце. «Ну где же ты, Ваня?» — подумала девушка с горечью и запрокинула голову, чтобы ни одна слезинка не выкатилась из глаз. – «Ну где же ты? Неужели ты не видишь, мне плохо, спаси же меня…»

— Я слабак, — вдруг прервал ее немые мольбы приглушенный голос Ториса. Наташа опустила голову, и одинокая, маленькая слеза все-таки покатилась по щеке.

— Что ты сказал?

— Я ничтожество, — с каким-то ожесточением проговорил Литва, глядя на собственные руки. – Не смог защитить тебя. А ведь когда-то…

Он вздохнул прерывисто и оглянулся, прижав ладонь к лицу. Наташа коротко коснулась его плеча, отчего по всему ее телу словно пробежал короткий электрический разряд.

— По-моему, ты был очень смелый.

Торис только усмехнулся, но руку не стряхнул, напротив, накрыл ладонь Беларуси своей. Наташа не стала отнимать руку, только голову склонила еще ниже, почти упершись подбородком в грудь. «Ваня…»

Вдруг груда тряпок возле стены зашевелилась и издала продолжительный зевок. Пленники, вздрогнув от неожиданности, заворожено наблюдали, как из-под ветоши высовывается белобрысая голова.

— Ого, — на Ториса тут же уставилась пара глаз, — я, типа, в раю уже?

— Феликс! – радостно воскликнул Литва и, подлетев к другу, сердечно обнял его. На лице Польши отразилась мимолетная гримаса боли.

— Эй, ну ты там поаккуратнее, у меня и без того мало целых ребер… Лит!

Торис отстранился, посмотрел в лицо Феликса тревожно и с горечью, и тут же снова заключил в объятия, уткнулся носом в плечо и забормотал что-то торопливое на польском. С умиленным видом Польша погладил приятеля по макушке, и тут Наташа, решив напомнить о себе, тихонько покашляла. Феликс тут же обернулся к ней. Его глаза расширились.