Поцелуй шипов

Рёв прибоя не прекращался, должно быть это длинный, широкий пляж, о который разбиваются волны, высокие волны, которым требовалось несколько секунд, чтобы подняться и снова упасть. Или это всё-таки… дыхание? Там кто-то дышит? Снова ноги под мной подкосились, но я неумолимо выпрямила их, чтобы они выдержали мой вес. Они сухо щёлкнули.

Теперь рёв умолк, как будто кто-то остановил волны. Я снова приставила трубку к уху.

— Тира, — сказал голос, по которому невозможно было опознать пол, это мог быть глубокий женский или же музыкальный, нежный, мужской голос — я не могла классифицировать его, даже если бы сильно постаралась. И что он имеет ввиду под Тирой? Здесь не живёт никакая Тира.

— Думаю вы ошиблись. Я ложу трубку, хорошо?

— Тира, — повторил голос. Бесполый, но древний. Он не дрожал и тем более не срывался. Но не мог, не в коем случае, принадлежать молодому человеку. Кроме того, он показался мне знакомым, как будто я уже один раз разговаривала с ним… Или мне только так казалось?

— Тира. Быстро.

Снова поднялся шум, но потом на линии щёлкнуло и после короткой паузы загудел длинный гудок. Звонкий тон был неприятен, поэтому я снова убрала трубку от уха. Но всё ещё никак не могла положить её на рычаг и вытащить телефон из розетки. А стояла, словно окаменев в коридоре и смотрела на то, как мои волосы трещат, извиваются по плечам, а один обесцвеченный солнцем локон прижимается к трубке. С волос на пол бесшумно соскользнула лента, которая разорвалась от силы моей гривы.

Я не осмеливалась шевельнутся. Меня сбивал с толку не таинственный, позвонивший человек, а чувство, будто я больше не одна. В доме кто-то находился. Я не одна.

— Эй, всё в порядке? Я беспокоился.

Испуг остался внутри моего тела, хорошо спрятанный под рёбрами, только желудок быстро поднялся и опустился. Я подавила крик и повернулась лишь тогда, когда мимика лица вновь оказалась под контролем. Он не должен думать, что я пуглива или подозрительна. Конечно это Анжело — кому же ещё здесь появляться?

— Да, всё хорошо. Либо это был телефонный розыгрыш, либо кто-то ошибся номером, не знаю. Я его не поняла. Звучало так, будто звонил кто-то издалека.

Я больше не могла дышать в этом узком коридоре. Я быстро протиснулась мимо Анежло, прошла в кухню и села на стол, где подчёркнуто беспечно заболтала ногами. Сигналы моего тела всё ещё подсказывали, что что-то не так, что надвигается опасность, но почему? Что меня насторожило?

Я повернула голову в сторону сада, тёмного и пустого, лежащего в тени дома, и вдруг увидела перед моим внутренним взором то, что почувствовала, но не смогла истолковать, тонкий, длинный силуэт, вытянувшийся в высоту, поднявший голову и угрожающе шевелящий языком. Змея! Это змея предупреждала меня. Она чувствовала, что её покой нарушили, а он был ей крайне необходим. Это не я взволновала её, и не чужак, что позвонил, а Анжело. Она его не знала. Он ещё никогда не приходил сюда.

Только вчера я заметила её вздувшийся живот, когда гладила кончиками пальцев по гладкой чешуе и почувствовала, как пульсирует растущая под ним жизнь. Она через несколько дней родит приплод, возможно даже уже сегодня ночью. Я должна защитить её.

— Мы можем пойти к тебе? Я плохо себя здесь чувствую, — попросила я Анжело, который последовал за мной, облокотился на холодильник и вопрошающе на меня смотрел.

— Ты мечтательница, — ответил он улыбаясь. — Что я говорил тебе раньше?

Вместо того, чтобы ответить я вздохнула, когда вспомнила. Он сказал, что ещё этой ночью должен уйти. Сначала охота, потом работа, многодневный, южно-итальянский праздник, где он будет играть на пианино. И снова моё временное окно уменьшится. Внезапно я возненавидела это слово. Оно было таким немецким. Временное окно. Оно внушало мне такое чувство, будто меня заперли межу толстых, каменных стен и люк в стене открывается лишь иногда, чтобы я могла быстро сделать то, что мне нравится. Но чаще всего этот люк открывается для того, чтобы я могла выполнить мой долг. Но это должно стать вольным стилем, а не долгом.

Снова змея на одно короткое мгновение затмила мои размышления. Её рот был широко открыт, готовый атаковать. Я видела, как вспыхнули её клыки.

— Давай выйдем, — предложила я. — На улице мне нравится больше, чем здесь. — Дом хотел от меня избавиться. Из-за запаха конского навоза меня чуть не рвало, я чуяла запах заплесневелой кухонной губки, лежащей в течение многих дней в мокрой раковине, я слышала, как в стенах ползают термиты.

— Мне в любом случае нужно идти.

Точно, ему нужно идти. Я уже снова забыла. Должна признать, что Анжело прекрасно обуздывал свой голод. Я ещё никогда не видела жадности в его глазах, а также не слышала страдальческого рокота в груди. Он начинал заботится о еде уже тогда, когда ещё не чувствовал сильного голода. И теперь тоже. Я проводила его к главному входу, не хотела, чтобы мы проходили мимо змеи.

— Если желаешь, можешь жить в моём доме, пока меня не будет. Ты хочешь?