Поцелуй у ног богини

– Ача[35], дядя, ача, ача, – мол, да, хорошо, понятно.

Мария шла за ним, улыбалась рыжеволосым малышам, которые при её появлении раскатывались бисером в прорехи закоулков. «Амир сошёл с ума, – думала она, – это всё от нервов. Надо купить ему новую рубашку на деньги отца или серьги, пусть порадуется немного».

– Стой тут, – сказал Амир, а сам поднялся по железной лесенке в клеть разрисованного дома, который казался хорошим на фоне остальных.

Мария ждала, смотрела на трущобу. На одну из крыш старалась залезть через щель обезьяна. Мартышке мешала верёвка, которой её привязали к чему-то внутри хибары. Женщина чистила зубы на балконе. Торговцы обувью разложили свой товар на земле. Они оглядывали Марию красноватыми глазами в сетке сосудов. Здесь она была особенной, здесь никто не знал, что её жизнь с народцем коли гораздо хуже, чем в Дхарави.

Дарга Махима

Я скучаю по смеси культур,

Языков, религий и взглядов,По огромной людской семье,По стране, что сходится здесь воедино.

РАДЖКУМАР МУКЕРДЖИ, «МУМБАЙ»

Амир спустился по железной лестнице в марево проулка. Снова они двинулись по душным лазейкам, осыпанные улыбками старожил и дикими взглядами деревенских мигрантов. Мария обрадовалась, что движутся они к метро. Но Амир перешёл мост над железной дорогой и, минуя станцию, направился дальше в улицы, в старинные мусульманские кварталы.

Там к ветхим фасадам жались лавочки, в тёмных комнатах покачивались гамаки. Женщины сметали уличную шелуху подолами чадры, а мужчины носили длинные меловые камисы.

В этих местах на берегу океана явилось чудо. От сна смерти пробудился дервиш Хазрат Махдум Али Махими, чьи святые мощи покоятся в глубинах мечети Махим дарга[36]. Он восстал и вышел к берегу. Суфийский учёный сделал волны сладкими, как ладду. Верующие из Джайпура и Гуджарата, Уттар-Прадеш и Кашмира набирали медовую воду в пластиковые бутылки, заходили по колено в море. Людей было столько, что можно было идти по ним вдоль побережья и не упасть. Те, кто болел и пил ту воду – исцелились, а кто не болел – превратились в других людей. С той поры их перестали узнавать. Так забавлялся старый суфий – философ времени и пространства. Его мощи лежат внутри мечети, но дух блуждает здесь всюду.

К воротам зелёной дарги в белых узорах и пришел Амир. Следом Мария, у которой голова кружилась от блужданий, в рот набилась пыль, а по спине струился пот. Амир снова делал вид, что не замечает её. «Он точно сошёл с ума», – думала Мария, но в целом ей нравилась прогулка вдали от залива Малед-крик и лёгкое безумие.

Она залюбовалась восточной вязью на воротах во двор дарги, выложенный мрамором. По чистому мрамору бегали нарядные мусульманские девочки в пышных платьях и чёрных платках. У стен стояли калеки с вывихнутыми руками, похожими на ветки кустов. Над гладкими малахитовыми куполами в белой кайме колыхался такой же зелёный флаг с белыми месяцем и звездой. Марию восхищали отточенные арки, сплетение орнамента. Когда же Амир подошёл к старушонке, которая притулилась под лавкой со сладостями, совершенно нищей в розовом линялом сари, с красной капелькой бинди на лбу, Мария не на шутку испугалась за свою судьбу.

Даади

Но есть нечто, что свяжет нас больше,

Чем их дочь, что меня родила,Чем мои очертания носа.Уголок мой, почти незаметныйВ необъятном дереве рода…

АРУНДХАТИ СУБРАМАНИАМ, «ЗИМА, ДЕЛИ, 1997 Г.»

Пыль улиц осыпала старушку с ног до головы, прилипла к бинди. Её лицо застыло в покое, мысли блуждали в былых временах.

– Даади[37], бабушка, – сказал Амир со всем почтением, на которое был способен, – даади, пойдёмте домой.

Мария ударила себя руками, потянула его за рубашку. Немедленно сотни глаз уставились на них.

– Зачем ты разговариваешь с ней? Пойдём на станцию.

Он отмахнулся от неё, прогоняя в воздушную область, где она шла в молчании всю дорогу. Мария заметила, что у него нет одного из трёх колец, подаренного Мумтаз.

Не хватало кольца с таинственным, как осколок космоса, аметистом. Кольца, которое Мария всегда разглядывала, успокаивалась им. Кольца, в которое Амир так верил и которое они договорились никогда не трогать, что бы ни случилось. Длинный палец зиял полосой голой кожи.

– Амир, где твоё кольцо? – сказала Мария громко, так, что вокруг них начали останавливаться прохожие.

Он перестал с нежностью осматривать старуху, поднялся и очень спокойно сказал:

– Заканчивай так себя вести.

Он был грустным мальчиком, в котором стремительно просыпается воин Баджи-рао, готовый отдавать приказы в кровавом месиве сражения.

– Кольцо я отдал за даади, бабулю, – Амир дёрнул рукой, словно отгоняя москитов. – Я должен был выкупить её из этого унижения.

– Мой сын вернулся за мной, – сказала неожиданно безжизненная старушонка.