Потусторонняя одиссея

Именно он и заступил в эти сутки дежурить по городу и району ответственным от руководства. Согласно установленного регламента ровно в половине двенадцатого спустившейся на районный центр ночи он поехал осуществлять проверку наружных нарядов. В последующем, получив от следователя Маркина необычное сообщение, гласящее, что на их отдел совершено вооруженное нападение, он уточнил «находятся ли нападавшие снаружи или уже оказались внутри», после чего только начал координировать свои действия. Он являлся очень опытным и грамотным полицейским руководителем, поэтому узнав, что стрельба слышится уже внутри здания, Коняев разумно предположил, что такое вряд ли под силу одному человеку и совершенно очевидно, что в отношении них действует организованная преступная группа, которая, скорее всего, первым делом захватит оружейную комнату. Поэтому он и не бросился, сломя голову, на верную смерть, а доложил о случившемся в область и принялся ожидать прибытия более профессионального в таких делах подкрепления. Вдруг! Перед самым рассветом воздух их города «разорвал» громогласный крик тысячи звериных, лучше даже сказать, демонических глоток, словно бы слившихся воедино, будто все они в едином порыве единовременно вырвались из самой Преисподней. Бывшие с ним полицейские стали судорожно креститься, да и у самого подполковника рука невольно потянулась ко лбу, и только огромным усилием несгибаемой воли он смог удержать себя от этого проявления обычной человеческой слабости. Через полтора часа показался ОМОН и спецназ, и вместе с ними высокий начальник проследовал к полицейскому отделению, обеспечивающего безопасность жителей этого провинциального городка.

На улице уже полностью рассвело, а время перевалило за пять часов нового утра, когда наконец на подмогу оборонявшимся прибыло долгожданное подкрепление. Даже не заходя в здание, становилось, без всякого сомнения, очевидно, что здесь все уже кончено и в живых вряд ли найдется много народу. Однако, даже несмотря на столь трагичное обстоятельство, бойцы спецподразделений действовали согласно общепринятых правил: окружив вначале все здание, они постепенно стали проникать внутрь помещений, осаждая их по всем правилам военного дела. Никто из штурмующих не тешил себя надеждами, что их возмущенным взорам, кроме видимого спокойствия, предстанет еще и порядок, так как, увидев на улице то, что осталось от дежурного по отделу и подчиняющегося ему помощника, само собой разумеется, можно было предположить, что и внутри окажется нечто подобное. Тем не менее даже такая уверенность не уберегла их от тех жутких, отвратительных ощущений, которые мгновенно охватывали всех, кто невольно оказывался в эпицентре ночной беспощадной, жестокой бойни: всюду валялись окровавленные, отделенные друг от друга людские останки; полы и стены обильно залиты еще не высохшей, мрачно блестящей, кровавой жидкостью, местами все еще медленно стекавшей с тех мест, где продолжала оставаться в огромном избытке. Все это перемешивалось с частичками серого вещества, в котором без труда можно было распознать остатки людского мозга. Многие даже видавшие виды сотрудники начали опустошать свои желудки от оставшейся с вечера и еще непереваренной пищи, добавляя в общий жуткий состав еще и рвотные массы, наполняя помещения таким всепроникающим удушающим запахом, что многим сразу захотелось на воздух.

Изо всех сотрудников только Коняев не мог позволить себе никакой, даже малейшей, человеческой слабости, поэтому, окружив себя наиболее стойкими, по возможности немолодыми, бойцами, он стал обследовать помещения вверенного ему отдела вплоть до самого последнего кабинета. На верхнем этаже один из омоновцев обнаружил Горячева, находившегося только лишь без сознания.

– Один, кажется, еще жив?! – крикнул он сопровождавшему их подполковнику, проверяя пульс, приложив два пальца к сонной артерии.

Андрей Геннадьевич тут же поспешил к выжившему в страшной «мясорубке» сотруднику и убедился в правдивости изречения.

– Несите его вниз, – распорядился он, обращаясь к двум другим, подоспевшим к этому месту, сотрудникам, – там, наверное, уже приехала скорая.

– Не надо скорой, – промолвил Горячев, начинавший уже приходить в себя от чрезмерной активности хлопотавших возле него полицейских, – я в порядке, – сказал он, трогая поврежденную голову, где в результате столкновения со стеной лопнула кожа и неспешным потоком струилась кровавая жидкость, заливая волосы и нижнюю часть одетой на него гражданской одежды.