Потусторонний друг. История любви Льва Шестова и Варвары Малахиевой-Мирович в письмах и документах

Наивным и слепым дерзновением мы вообразили, что это наш путь на Фавор[202], где ждет нас чудо преображения греховного нашего существа в иное, высшее. Тройственный союз наш и наше взаимное в ту пору самоотреченное горение Любви казалось нам лестницей, по которой мы чуть ли не достигли уже самой вершины Фавора. Но очень скоро стало ясно, что никто из нас не созрел до представшего перед нами повседневного подвига самоотречения (ближе всех к нему была в Боге почившая “мать Наталия”) – и начался для нас путь великих искушений и тяжелых испытаний – главным образом, для меня и Михаила. Наташа была уже на высшей тропинке и ее они задевали только отчасти, как отражение переживаемого ее спутниками. Сейчас записываю это для детей наших, чтобы стал понятен для них смысл дальнейшего сопутничества моего с их родителями. Через какие-то сроки оно превратилось в крепкую, родственно-дружественную связь – но у меня уже был свой одинокий внутренний путь. И был уже к концу пути приобретен нами опыт, что не может быть тройственного духовно-брачного союза там, где два лица объединены кроме этого узами телесного брака, семьи, деторождения[203].

В 1918 году Михаил Шик и Наталья Шаховская обосновались в Сергиевом Посаде.

Киев, 1919–1920 годы

Но Бог выше этики и выше нашего разума.

Он берет на себя наши грехи и уничтожает ужасы жизни.

Лев Шестов. “Апофеоз беспочвенности”

Варвара Григорьевна никак не могла вырваться из Киева. Там же оказались Шестовы. Они приехали из Москвы в Киев в июле 1918 года. Их приняли Софья Исааковна и Даниил Григорьевич Балаховские, которые жили в великолепной квартире из десяти-двенадцати комнат на Трехсвятительской улице с чудесным видом. Дом стоял на высоком берегу Днепра, недалеко от Андреевской церкви. Он был выстроен до войны отцом Даниила для семьи Балаховских. Даниил Григорьевич и Софья Исааковна занимали весь третий этаж. Анна Елеазаровна с детьми поехала на летние месяцы в Крым. Осенью Наташа поступила в гимназию Жекулиной, а Таня – в Киевский университет на филологический факультет.

Лев Шестов в Киеве стал читать курс древней философии при Народном университете. Симферопольский (Таврический) университет избрал его “doctor honoris causa”. Как только начались революционные события, Балаховские уехали в Париж, и в их киевском доме образовалась целая коммуна беженцев – помимо Льва Шестова с семьей в январе 1919-го поселилась вдова Скрябина с матерью, братом и тремя детьми. А с лета 1919 года здесь стали жить Варвара Григорьевна Мирович и Алла Тарасова с мужем А. Кузьминым.

Время будто повернулось вспять. Теперь линии Льва и Варвары пересеклись последний раз, чтобы уже разойтись навсегда. Варвара Григорьевна писала Михаилу Шику 19 апреля <1919 года> из Киева в Москву:

Друг мой любимый, на одном из моих бесчисленных распутий, хочу укрепиться в духе беседой с тобой. Распутье двойное – и в мире пространственном и в мире горнем. Вчера реквизировали наш дом и весь муравейник наш, точно в него плеснули горячей водой, рассыпался в разные стороны. А для меня такой стороны и не оказалось. То, что хотело быть земледельческой коммуной, быстро переродилось в очень дорогой пансион, куда мне вход строго воспрещен всеми моими карманами.

Кармически предстояло жить в семье стародавних знакомых (Балаховских), на лоне которых мы с сестрой и со Львом Исааковичем пережили некогда столько неразрешимо горестного. Что спаяло меня с ними особой болезненно благодарной и бесконечно грустной цепью, одной из всех неощутимых, целые годы длинных цепей, которые вдруг при встрече через целую жизнь ощущаешь, как не прекращавшеюся карму. И все, как вчера, и все, как сон. Она уже седая, но пылкая духом, властная, требовательная, аритмичная и этим трудная. Он – старик уже, но все так же безнадежно и несколько свидригайловски тянется к женским жизням. Так же добр, безалаберен, мистически непереносен. И та же смесь ко мне горячего доброго внимания с требовательностью и хроническим мною недовольством.

Тем не менее, я согласилась жить у них с мая и приехала сегодня с вещами, когда нас изгнали. А комната оказалась уже непоправимо занята, и вся квартира переполнена. Переночевать по счастливой случайности оказалось возможным. Кабинет сегодня свободен[204].

О своем переезде и судьбе общих знакомых Варвара Григорьевна пишет в Воронеж Олечке Бессарабовой:

19 мая 1919

Киев – Воронеж