Потусторонним вход воспрещён

Лаборатория выглядела до стерильности пустой. Я поймал себя на мысли: как странно ощущать разницу между первым визитом и сейчас. Пусть знаний в моей голове с тех пор прибавилось не так много, но ощущение от места менялось поразительно. Оно больше не казалось враждебным и чужим. Скорее, просто малознакомым. Так должно ощущаться новое рабочее место в первый трудовой день.

На столе стояла пара пустых кружек с чайными разводами и валялась стопка бумаг. Я узнал старинные газеты из тайника на шпиле Адмиралтейства.

Каждый лист был занесен в прозрачную пластиковую папку, бережно датирован и пронумерован. Рядом лежал исчирканный шариковой ручкой блокнот.

— А где Лида? — опять спросил Ярослав, предусмотрительно погромче, чтобы его услышали.

— У нее много работы. — Лёня вошел в лабораторию, отряхнул руки о халат и с крайне занятым видом просочился мимо нас к столу. Потом обернулся, окинул меня и Ярика таким удивленным взглядом, будто впервые видел и только сейчас опомнился. Кивнул на скатерть.

Теперь я заметил лежащее в стороне от бумаг отломанное автомобильное зеркало.

— Подарочек Вольдемара. Это ж надо было, так по мелочи. Впрочем, неважно. Важно другое.

— Есть что-то новое? — с надеждой спросил я.

— Пока нет. Если ключи в тайнике Кшесинской и были, то их украли раньше нас. Подойдите.

Лёня поманил нас в угол кабинета, к неприметному, но тяжелому даже на вид железному сейфу. Набрал код, крутанул похожую на штурвал ручку, распахнул дверцу.

Внутри на полках стояли несколько лабораторных образцов в баночках с мутными этикетками.

— Где? — передразнивая Ярика, поинтересовался Хранитель тоном преподавателя, который вознамерился завалить ученика на экзамене.

Не успел я ответить, что мне-то откуда знать, о чем речь и тем более где искомый предмет, вступил Ярослав:

— А чего ты у меня спрашиваешь? Сам хвастался, что твоя пространственная штука отпирается только по отпечатку пальца. И со своими десятью ты, мол, расставаться не намерен.

— А что пропало-то? — спохватился я.

Лёня шумно выдохнул.

— Ключ Марго, — поспешно вставил Ярослав, пока Хранитель не закипел настолько, что из ноздрей повалил бы пар. В переносном смысле, конечно.

— Следов взлома и проникновения не было обнаружено, — подобравшись, нарочито скучным, следовательским голосом пояснил Лёня.

Ярик отчего-то потупился:

— Вообще-то это я.

— Что «ты»?

— Я забрал ключ.

— Как?! Здесь же защита!

Ярик пожал плечами. Как нашкодивший ребенок, не желающий признаваться, каким именно способом совершил очередную шалость. Так сказать, приберегая методики на будущее.

— Допустим, когда магия бессильна, в дело идут обычные мирские хитрости.

— И где теперь ключ? — Спокойствию Хранителя можно было только позавидовать.

— У Марго.

— Твою ж!.. — Он все-таки выругался, стиснув зубы.

— Значит, единственный ключ, который был у нас в распоряжении, сейчас у Марго?

Ярик кивнул.

— А Марго похитили Духи?

— Спорный вопрос.

Лёня треснул кулаком по столешнице.

— Прекрати выделываться! — И тут же успокоился. — А сама Марго об этом догадывается?

Ярослав снова пожал плечами:

— Вероятно. Она же не дура, по карманам пошарит.

Лёня беспомощно закатил глаза и вернулся к столу. В бессилии опустился на отодвинутый стул.

— Теперь хотя бы ясно, что нужно Потусторонним, — намекнул я на «шоу» Вольдемара, потому что молчание сделалось ядовитым.

— А до этого типа непонятно было?

— Тихо. Спокойно, — примирительно вскинул руки Ярослав.

— Я спокоен. И «Грифоний дом». Великорецкий сказал, грядет еще одна сделка с Потусторонними. Но какая на фиг сделка, если нам даже предложить нечего, кроме нас самих?

От Лёниного «нас самих» меня опять пробрало колючими мурашками.

— Кшесинская упоминала, что два ключа они с Николаем так и не смогли найти, — осторожно подал голос я. — Не успели. Нужно поискать их. Точнее, его. Раз один у Марго, а остальные исчезли из вчерашнего тайника.

— А сколько их всего? Ключей. Один у Марго. Один — пропал без вести. Сколько их было спрятано?

— Хороший вопрос, — поддержал Ярик.

— Вот и подумай, деятель! Аптекарь Пель — твоя тема.

Ярик нахмурился. Перевел взгляд на меня:

— А тебе Кшесинская разве не говорила?

Я припомнил наш разговор. Вопрос звучал, но ответ… Ответ, как всегда, оставался невнятным.

«Петербург—такой стихийный город. Недаром на излете восемнадцатого века его так полюбили алхимики».

— Кшесинская все без умолку твердила мне про алхимию, стихии и квинтэссенцию… то есть любовь, без которой никакое колдовство в этом мире невозможно.

— Так, — сказал Лёня. — Некие составляющие плюс любовь как пятый элемент. Похоже на начало алхимического рецепта. Что вполне в духе Пеля. Ярь?

— Стихии. Четыре элемента. Воздух, вода, земля и огонь. Прописная истина. Значит, и ключей могло быть четыре. И пропавших детей… тоже четверо.

— Да что ты заладил? Пятеро их!

— А сестра Марго, которую могли вовлечь в это дело специально, чтобы…

— Чтобы что? Слишком сложно. Даже для Потусторонних. Нужно как-то поженить эти факты. Найти им объяснение.