Потусторонним вход воспрещён

В нос шибануло приторной горечью, горло залило жидким огнем. Слезы брызнули из глаз, я часто и поверхностно задышала, пытаясь прогнать жжение. Мир поплыл, кувыркнулся, сделав оборот вокруг оси, замерцал радужными бликами.

У напитка был терпкий вкус выдержанных на спирту ягод, скрипящего на зубах угля и солоноватого металла — будто в детстве лизнул язычок от молнии куртки.

— До дна! — радостно подбодрил Вольдемар, не давая мне опустить бокал.

Когда я поставила на место пустой стакан, в руках у него появились старинные карманные часы с цепочкой и потускневшей от времени золотой крышкой. Вольдемар задумчиво крутил их так и эдак, точно намереваясь определить стороны света.

— Fuga temporum [37] жестоко обходится со всеми нами, — проговорил он больше для себя. — Скоро полночь… Но honesta lex est temporis necessitas.

— Я не понимаю, — растерянно сказала я.

— Жаль. Я говорю: власть Времени — это закон, достойный уважения.

Потусторонний спрятал часы, соскочил на пол и подал увенчанную перстнями руку. Предыдущая музыкальная композиция закончилась, на смену ей незаметно пришла другая.

— Потанцуем?

И не дожидаясь ответа, потянул меня в центр зала, в торжество зыбких теней и мелькающих вспышек. Мы очутились словно в водовороте шелестящих тканей: лоснящегося бархата, серебристого шелка, скрипящей кожи, объемного фатина и прозрачного гипюра.

— Я не умею танцевать, — запротестовала я, но Вольдемар только отмахнулся.

— А кому это надо? Просто слушай музыку. Следуй за ней. Музыка — это путь в сладостное безвременье.

Мы ворвались в центр колышущегося танцпола. Саднящая мелодия взвилась. Стало легко и весело. Казалось, внутри в одночасье лопаются сотни пузырьков шампанского. На мгновение я и впрямь забыла, для чего вообще пришла вместе с ребятами из НИИ ГИИС в клуб «Freemason».

Это было странно. Неправильно. Но, повинуясь колдовской музыке, я ощущала небывалый душевный подъем и беззаботность.

Соберись, Марго!.. Возьми себя в руки!

Вольдемар стиснул мою правую ладонь в своей, обнял за талию, привлекая ближе.

— Полночь — особое время. Время, пригодное для ритуалов. Или для страшных сказок. Хочешь, расскажу одну?

Дыхание Вольдемара защекотало лицо, Потусторонний заговорил быстро, сбиваясь и временами переходя почти на шепот, каким доверяют самые сокровенные тайны:

— В начале восемнадцатого века масонство пробралось в Российскую империю и закрепилось в Петербурге, став своего рода общественной модой… Но вскоре было сначала запрещено Екатериной Второй, а после возрождено Александром Первым, которому… — шепот задохнулся, Вольдемар смачно втянул воздух, — которому страсть в познании бытия диктовала совсем иные страхи и потребности, нежели обычным людям.

Он мягко коснулся губами моей шеи. По коже прошла волна мурашек, спустилась ниже, защекотала ключицу. Дыхание Вольдемара, заглушенное мятной жвачкой, пахло могильной затхлостью. Я попробовала отстраниться, но чужая ладонь удерживала талию крепко, стальной хваткой.

— И вот. Сперва масонские и всякие прочие ложи были в некой степени клубом единомышленников. Собранием людей по интересам. Пока не обнаружилось совсем иное предназначение. Им открылась Изнанка реальности. Древний Город и его тайны. Игра перестала быть просто игрой…

Кружа вальсирующими петлями, мы двигались по скользким плиткам в обманчивом дымном мареве в такт с еще десятком изящных пар. Ноги подчинялись общему ритму легко и непринужденно. Казалось, я танцевала так уже сотни раз. Или не совсем я?..

— Так зародился НИИ ГИИС.

На последнем протяжном «с-с…» Вольдемар закрутил меня волчком, подхватил, резко увел в сторону. Куда бы мы ни ступали, пространство вокруг оставалось пустым на почтительную пару метров.

Воздух стал электрическим, предгрозовым, почти физически ощутимым.

Вольдемар продолжил, нисколько не запыхавшись. Только теперь голос его сделался ровным, бесстрастным, лекторским. Почти скучающим. В нем пряталась затаенная неприязнь. К Институту? Ко мне? Ко всему живому вокруг?

Потусторонний на секунду остановился, выпустил мою руку и шибанул каблуком по мраморному полу. Я невольно вздрогнула.

— Клуб стоит ровно над разломом тектонических плит. Таких разломов в этой части острова много, а всего, как известно, сорок семь. Вокруг них формируются так называемые геопатогенные зоны. Но не суть, я увлекся… Через них наружу, в верхний мир, чего только не лезет. Это портал. Одна большая невидимая дверь. Врата. НИИ верит, что спровоцировало их появление проклятье обычного смертного. Женщины.

— Евдокия Лопухина, — сказала я негромко, но он расслышал.

— Верно! Ex ore parvulorum veritas! [38] И каждой мелкой твари на Потустороннем Перепутье известно: рассеять магию можно, если найти ключ от всех дверей.

— Старый ржавый ключ. Никогда бы не подумала.

Вольдемар не ответил.

— Части артефакта издревле хранят знатные семьи, которым Город открылся по-особенному. Но иногда случается вопиющее безумие, и знания утекают из благонадежных рук к лицам менее посвященным. Так и произошло с тобой.