Потусторонним вход воспрещен!

– Да? – вкрадчиво осведомился Профессор. – Это почему же? Вы взяли постороннюю тетку, вины за ней никакой нет, отчего же ей в полицию не обратиться? Тем более немолодая она, а эти все с детства к милиции почтение имеют! Книжка есть такая – «Дядя Степа – милиционер» – не читали?

Валидол в ответ промолчал, а парень с синяком пожал плечами.

– Вообще читать не умеете, – вздохнул Профессор, – что уж тут скажешь… А сейчас – встать лицом к стене!

«Натуральный фашист!» – подумал Валидол, но беспрекословно подчинился Профессору, повернулся лицом к стене, оклеенной выцветшими обоями в мелких лиловых цветах. За спиной проскрипели по рассохшимся половицам тяжелые уверенные шаги. Валидола так и подмывало повернуться, взглянуть в лицо таинственного Профессора, узнать, наконец, как он выглядит… но он знал, чем может обернуться для него такое любопытство: пуля в затылок, а труп – в осеннюю Неву или, того хуже, в котлован какого-нибудь строящегося дома…

Он поборол свое опасное любопытство, услышал, как за Профессором захлопнулась входная дверь, как во дворе фыркнул мотор отъезжающей машины, и только тогда отвернулся от стены и сухо приказал подручному:

– Тащи из гаража канистры! Приказано, чтобы никаких следов – значит, никаких следов и не будет!

Тот, потирая распухающую руку, бросился выполнять приказ. Ему тоже стало легче после отъезда Профессора.

Взяв по канистре с бензином, они быстро обошли комнаты, щедро поливая пол, стены, рваные ситцевые занавески. Затем Валидол поднес к занавеске огонек зажигалки. Пламя вспыхнуло, радостно взбежало к самому потолку и через считаные секунды охватило помещение.

Валидол на мгновение задержался в дверях, бросил взгляд на пылающую комнату и поспешил прочь из дома, пока огонь не отрезал дорогу к выходу. Взглянув на распухшую руку своего подручного, покачал головой и сам сел за руль. Машина резко сорвалась с места, выехала за ворота. Бесшумно прокатив по покрытой гравием аллее через сквер, они выбрались на Сампсоньевский проспект. Оглянувшись, Валидол увидел вздымающиеся за деревьями парка языки пламени и прибавил скорость. Через пять минут навстречу им с оглушительным завыванием сирен промчались одна за другой три пожарные машины.

Виктор Бегунов уже третий год жил в новом доме, выстроенном в зеленой зоне на севере Петербурга. Дом этот сразу понравился Виктору. Во-первых, он стоял посреди обширного парка, по утрам на балкон прилетали синицы, а из окон были видны Суздальские озера. Этот дом так и назывался на планах района – Дом в парке.

Во-вторых, дом был построен по оригинальному архитектурному проекту, в некоторых квартирах, кроме балкона, имелись большие застекленные лоджии, которые можно было превратить в зимний сад – что и сделали многие владельцы подобных квартир. Точнее – владелицы, потому что разведение комнатных растений – занятие преимущественно женское.

Конечно, имеются приятные исключения вроде знаменитого сыщика Ниро Вульфа, который, как известно, выращивал орхидеи, но это – исключение, а всякое исключение только подтверждает правило, да и вообще, Ниро Вульф – это не живой человек, а литературный персонаж, про него и выдумать могли.

Виктор жил в квартире один и комнатными растениями не увлекался.

Он на своей лоджии устроил что-то вроде бара. Поставил там плетеную ротанговую мебель и часто сиживал в удобном кресле с бокалом коньяка, любуясь закатом над озером – один или в небольшой компании друзей, а то и с какой-нибудь подругой.

И он даже не подозревал, какие сильные чувства разбудил в душе своей соседки Нинели Васильевны Сморчковой.

Нинель Васильевна жила в однокомнатной квартире на том же этаже и остро завидовала владельцам лоджий.

В ее квартире лоджии не было, и многочисленные комнатные растения занимали все свободное место. Кухня была заставлена горшками и горшочками с фиалками, под потолком раскачивались подвесные кашпо с геранями и бегонией, спальня густо заросла лианами, так что иногда, встав посреди ночи, Нинель Васильевна с трудом могла найти среди зарослей свою кровать – она блуждала среди лиан, как путешественник в тропическом лесу.

Даже в ванной у нее все время стояли горшки с растениями – Нинель Васильевна регулярно устраивала для них водные процедуры.

Поэтому, заглядывая на лоджию к соседу, женщина чувствовала к нему острую неприязнь.

«Надо же, – думала она, – и у него есть лоджия, а он совершенно неправильно ее использует! У него там нет даже скромного ящика с петуниями! Вот если бы у меня была лоджия, я бы там такое развела! У меня бы там были настоящие джунгли!»

Кроме этого, Нинель Васильевна испытывала к Виктору сильную классовую неприязнь.

Дело в том, что она считала его богатым человеком, а себя – бедной пенсионеркой.

Нинель Васильевна действительно несколько лет назад вышла на пенсию. Правда, кроме пенсии, она получала ежемесячное содержание от бывшего мужа, и содержание это было «неплохой добавкой к пенсии» – больше этой самой пенсии раз в двадцать.