Повелитель

– Колбасьона нет. – Лялин послушно сел за стол. – Есть сыр.

– Да, его я тоже нашла. Ну ладно. А знаешь, куда мы могли бы сходить?

– В музей?

– В музей – да. Но может, сегодня попробуем на колокольню? Ты хочешь подняться на колокольню?

Надя рассказала про экскурсию в Кадаши, во время которой можно подняться на колокольню.

– Там для индивидуальных посетителей тоже есть, чтобы с группой не ходить.

– А позвони им, – согласился Лялин. – вдруг сегодня есть время.

Время для них действительно было. По телефону гид сказал, что сейчас начинается групповая экскурсия, а через три часа он сможет взять их.

– Ура! – обрадовалась Надя. – Мы идем на колокольню!

– Как ты только это все находишь?

– Ну ты же здесь живешь! Как можно все вокруг не обследовать?

– Да я вот только с тобой и начал. А так все мимо ходил. Хотя в юности тоже много гулял по Москве, да и когда маскаронов фотографировал. А потом как-то перестал…

Надя с Лялиным медленно шли по Кадашевскому переулку, ожидая начала экскурсии. Сегодняшний день оказался жарче, чем вчерашний.

– Гляди, толстый желудь, – наклонилась к асфальту Надя, подбирая прошлогодний плод. – Откуда он тут взялся, на асфальте?

– Это орех, – сказал Лялин, рассматривая находку.

– Точно орех? – засомневалась Надя. – А похож на толстый желудь. Откуда он все-таки взялся?..

Она повернулась к высокой решетке забора небольшого особнячка, на крыльцо которого вышел покурить охранник. Что внутри – неизвестно, вывески не было. Надя и Лялин посмотрели наверх, но над ними висели неподвижные ветки клена и липы.

– Откуда взяться ореху или желудю, не понятно. Да еще и прошлогоднему. Вряд ли он висел на дереве.

– Дождем, наверное, вынесло. Вот только откуда?

– А вон, смотри, дерево дальнее с острыми листочками. – Надя махнула рукой в сторону.

– Да это дуб! – рассмотрел дерево Лялин. – Только не обычный, а дальневосточный, может быть. Возьми желудь, потом посадим. Вдруг вырастет?

Они пошли дальше по переулку и свернули к воротам, ведущим на территорию храма. Светлые квадраты плиток были усыпаны нежной зеленью крылатых лопастей, падающих кленовых семян.

– А вы делали носики?

Лялин поднял со скамейки одно из крылышек.

– Нужно было послюнить и прислонить.

Он лизнул семена и, согнув, посадил на нос.

– Вот, теперь не свалится!

Он покрутил головой.

– Я тоже хочу! – обрадовалась Надя. – Только ты сам мне прислони.

Она протянула ему зеленое семечко.

– Моим слюням ты больше доверяешь?

Лялин прижал мокрые лопасти к Надиному носу.

– И правда, не падает! – рассмеялась она. – Давай сделаем селфи!

Во дворе росли яблони и рябины, окруженные цветочными клумбами. Было заметно, что за растениями хорошо ухаживают. «Храм Воскресения Христова в Кадашах» – прочитала Надя табличку на стене оранжево-белой церкви с золотыми куполами.

– А вот куда мы сейчас поднимемся! – она махнула рукой в сторону шатровой колокольни. – Как здорово, что ты тоже хочешь!

– Я хочу. Я с тобой все хочу, – Лялин поднял голову вверх. – Интересно, сколько там ступенек…

Надя позвонила гиду, и через несколько минут к ним вышел молодой человек похожий на гимназиста начала прошлого века, и даже современные брюки с рубашкой не могли исправить это впечатление. Его звали Николай. Худой, невысокий, из-под густой челки живые внимательные глаза. Надя с интересом рассматривала их нового знакомого, пытаясь определить, сколько ему лет. Экскурсию Николай начал со слов: «Первое упоминание храма относится к одна тысяча четыреста девяносто третьему году…», и Надя уже приготовилась к тому, что перед тем, как подняться наверх, придется прослушать энциклопедические сведения об этом храме. Но когда Николай заговорил о вариантах происхождения наименования «Кадаши», она перестала рассматривать клумбу и прислушалась к словам. Версий оказалось четыре: здесь жили бондари, изготавливавшие кади – бочки; от древнетюркского слова «кадаш», означающего товарищ, свободный человек, ведь слобода – это поселение вольных людей; от татарских судей «кади», живущих неподалеку; и вариант, которого придерживался Николай: здесь жили ткачи, производящие ткани для государева двора и занимавшиеся катанием полотна. Так Каташи превратились в Кадаши. Потом он рассказал о смешении архитектурных стилей, о неудачной реставрации, после которой храм затопило и появилась черная плесень там, где ее отродясь не было. О том, что раньше цвет стен был красным и виднелся кирпич, а несколько лет назад перекрасили в оранжевый.

– А почему так сделали реставрацию? – спросила Надя гида-гимназиста.

– У меня дипломная работа была по теме «Рубль за квадратный метр – цена аренды объектов культурного наследия при условии их реставрации», знаете такую программу? – ответил Николай. – Я тогда молодой был, наивный, думал – это благо. А оказалось, для полноценной реставрации нужны огромные деньги, и даже такая стоимость аренды их никогда не отобьет. И в итоге реставрацию делают плохо, для галочки, а страдают исторические ценности.

– Вы архитектор? – догадалась Надя.

– Я экономист-строитель, – ответил Николай. – Но давайте не будем о грустном, пройдем в храм.