Повелитель

Надя осторожно достала бутылку пива, чтобы не задеть стоящий рядом старинный экспонат – массивный письменный стол с зеленым сукном. Сегодня в Музее Серебряного века, или, как они его называли, Доме Брюсова, проходила презентация второй книги Поля.

Небольшой особнячок в стиле модерн на Проспекте Мира был одной из площадок, на которой проходили поэтические вечера. Обычно Надя, поднявшись на крыльцо, открывала тяжелую дверь, направляясь мимо охраны по узкому коридору в гардеробную комнату, там оставляла на крючке пальто и возвращалась назад, к широкой лестнице.

Перед тем, как подняться в зал, где напротив большого полукруглого окна выставляли черные складные стулья для зрителей, Надя обязательно останавливалась перед большим зеркалом, и только потом шла наверх. Она не ощущала, что дом Брюсова – это музей с застывшими во времени экспонатами. Книги, картины, рукописи, мебель стали живой частью этого пространства, снова наполнявшегося стихами. Однако это ощущение жизни не мешало поэтам даже во время неформального общения бережно относиться к стеклянным витринам, а если кто-то об этом забывал – тут же раздавался окрик бдительного Вирова о бережном отношении к предметам XIX века. Дмитрий Виров вместе с Георгием Ореховым был одним из основателей проекта «Слово искусства», известного организацией литературных вечеров Москвы и прочих культурных мероприятий.

Сегодня Надя с Мариной, раскланявшись с общими знакомыми и крепко обняв Поля, вышли в соседний зал.

– У меня идея, – поделилась с подругой Надя и, оглянувшись, передала бутылку Марине. – А давай создадим литературный альманах. Будем всех наших печатать и иногда еще каких-нибудь хороших авторов.

– А деньги где возьмем? На печать? – Марина вернула бутылку Наде.

– А можно и без печати. Сделаем интернет-альманах.

Марина задумалась.

– Ты знаешь, мне в последнее время кажется – все, что мы делаем, на самом деле никому не нужно. Никто, кроме нас самих, современную поэзию не читает.

– Думаешь?

– А что тут думать? Ты вон в зал посмотри, там есть хоть один настоящий зритель? Если только какой-нибудь родственник или знакомый автора.

– А девушка в горжетке? Которая приходила на вечер декадентской поэзии и влюбленно смотрела на Кириленко! Она его тайная поклонница!

– И с тех пор ее никто не видел. Я, конечно, за альманах, но ты смотри. Сейчас, когда и телевизор, и интернет, кинотеатры, и все доступно в один клик – ну кто и где будет искать эту современную поэзию? В крайнем случае почитают Пушкина или Есенина.

– Ну и что теперь, ничего не делать, лечь и умереть?

– Вовсе нет. Но надо подумать, как можно сделать, чтобы читатель наконец появился. А то сами пишем, сами читаем, сами ходим друг на друга…

– И сами издаем. Кстати, где Паша?

– Вроде я его видела.

– Хорошо, а то Поль волнуется.

– У него отличная книга!

– Знаю-знаю! Тоже прочитала уже.

– Ладно, допивай, пойдем. Скоро начнется.

Марина протянула Наде бутылку.

Зрителей, хоть в основном и пишущих, сегодня было много. Кочкин писал хорошие стихи. Он не занимался самопиаром и не стремился задружиться с нужными людьми или как-то продвинуть свои публикации. Но его подборки регулярно выходили в толстых журналах, хотя Надя считала, публикаций могло быть больше. Она посмотрела на Пашу, сидящего в соседнем ряду – сегодня Камышников выглядел довольным. «У Паши сегодня хорошее настроение», – наклонилась Надя к подруге. «Тшшш!» – ответила ей Марина.

Поль читал медленно и негромко, однако каждое слово звучало ясно. Надя подумала, что сегодня он бледнее, чем обычно, но возможно, ей показалось из-за светло-серого свитера, в котором Поль пришел. После многих стихов начинались аплодисменты, и когда Аполлон дочитал все, что хотел до конца, из зала послышались крики с требованием читать еще.

– А я новых не помню, – немного растерялся Поль.

– Потому что ты – еврей! – крикнул с задних рядов Егор Лаврин.

К подобным фирменным озорным выкрикам Лаврина все давно привыкли, и никто не обращал на них особенного внимания. Егора Лаврина знали все, но кроме близких друзей никто не мог рассказать каких-то подробностей о его жизни. Лаврин писал живые, порой едкие стихи обо всем, от мировых политических событий до интересных случаев, происходящих с его друзьями. Надя особенно любила его стихи, посвященные Москве, где в каждой строчке различалась любовь поэта к своему городу.

Зимой Лаврин ездил в Красногорск на хоккей с мячом болеть за «Зоркий»-Красногорск. Надя однажды присоединилась к одному из матчей, в тот день собралась особенно большая компания. В маленьком магазинчике они купили пива и рыбы – золотистые ломтики закуски, посыпанные солью, перцем или кунжутом. И потом на открытом стадионе, подливая в пиво водку и переминаясь с ноги на ногу, поддерживали любимую команду Лаврина. В тот день победил «Зоркий» со счетом 6:4 и потом, уже в темноте, в каком-то дворике они отмечали победу с местными болельщиками.