Повелитель четверга. Записки эмигранта

На складском дворе милиционеры днями напролет что-то искали. Мы слышали их скабрезные шутки про лобки и волосы.

Я спросил Дениса Абрамовича, знает ли он что-либо об Анне.

– Ничего пока неизвестно. По опыту… если тело или хотя бы палец Лидочки не найдут, рано или поздно ее отпустят. Если конечно она не сознается. Сейчас они ее кошмарят, чтобы сама себя оговорила.

Коклюжий вызвал меня к себе. Я сходил. Не хотел давать повод для подозрений.

– Если хоть что-то о деле знаешь, рассказывай. Пусть даже мелочь, пустяк…

– Ничего не знаю.

– Ну, смотри, если узнаю, что знал и не сказал, посажу за недонесение.

– Рад бы помочь…

– Это ты врешь, что-нибудь и ты знаешь. Но молчишь. Потому что ты всех нас ненавидишь. Советскую власть. Партию. По глазам вижу. Ладно, свободен. Интеллигенция…

Похоже, худшего определения для человека у псориазного майора не было.

Коклюжий представлялся мне во время допроса огромной жабой с пузырчатой кожей. Жаба прыгала по комнате, разевала пасть, рычала и квакала, грозила проглотить меня как комара.

Неопределенность продолжалась две недели.

Затем… на складе вдруг появилась Лидочка. Запуганная, но живая и невредимая.

На вопросы она не отвечала. Все недоумевали.

Милиция исчезла. Коклюжий больше никого не вызывал.

Об Анне – ни слуху, ни духу. На ее место взяли другую сторожиху. Тоже пергидролевую блондинку. И тоже с круглым грубым лицом.

Я уволился со склада, так и не узнав, что же произошло. Джим уволился за три месяца до меня.

Времена изменились. К власти в Кремле пришел Горбачев. Из магазинов исчезло спиртное. У винотделов выстраивались длиннющие очереди. Однажды в одной из таких очередей на улице Горького я случайно встретил Дениса Абрамовича. Узнал, что его опять приняли в коллегию адвокатов. Теперь он вел дела в судах легально. Выглядел прекрасно, помолодел и волосы покрасил.

Не удержался, спросил у него, что же тогда произошло с Лидочкой и Анной. И он рассказал мне шепотом, на ухо…

– Да, Антоша, Лидочку никто не убивал. Возможно, Анна и устроила бы ей сцену, очень уж ревновала, но убивать… Нет, Лидочку похитили у метро Сокол люди в темных пальто и отвезли на специальную дачу на Рублевке. Там ее припугнули, раздели донага и бросили еще с пятью такими же как она красавицами в теплый бассейн с розовой водой. А в бассейне нежились начальники… из высшего легиона. Лидочка рассказывала неохотно, что они там делали. На обычное половое сношение никто из них уже способен не был. Лидочку и других девушек вешали за руки или за ноги, головой вниз, щекотали, щипали, обливали горячим воском и пороли розгами. Мочились им на лица. А потом звали молодых парней из охраны, чтобы те на глазах у начальников девушек насиловали… В конце концов Лидочка начальникам надоела, ей впрыснули лошадиную дозу наркотика в вену, отвезли домой, бросили на кровать и оставили умирать. Но случай иногда творит чудеса. К Лидочке пришла ее сестра, у которой был ключ от квартиры, вызвала скорую, ее откачали. А через неделю она вышла на работу. Я отсоветовал ей обращаться в суд. Посоветовал уехать на время. Она послушалась и уехала в Кострому.

– А что же приключилось с бедной Анной?

– Эта история еще мрачнее. Мне все рассказал старый знакомый в прокуратуре. По секрету. Оказывается, этот знойный дегенерат, как его, майор Коклюжий, вбил себе в башку, что Анна убила Лидочку из ревности. Он раскопал сведения об Анне… Оказывается, она работала в юности лаборантом в одной из секретных химических лабораторий МГБ. И имела доступ к ядам. Коклюжий решил, что Анна отравила Лидочку, а затем профессионально уничтожила ее тело, растворила его в кислоте. Где-то на складе. Его люди долго искали следы преступления… Поскольку Анна не сознавалась, он начал ее истязать. Загонял иголки под ногти, защемлял пальцы, надрезал и жёг кожу. В какой-то момент ее сердце не выдержало. Она умерла. Дело замяли. А тело кремировали и похоронили. Обычная практика, Антоша. Средневековье. Мой вам совет, как только сможете, уезжайте отсюда навсегда.

В конце восьмидесятых я уехал.

В подземелье

Зря я тогда сказал Джиму, что в наших складских подвалах хранится золото партии.

Слово «золото», по-видимому, оставило в его памяти свой манящий мерцающий след и навело на некоторые не совсем кошерные мысли. О которых Джим далеко не сразу мне поведал. Выдержал паузу, надо отдать ему должное.

Где-то через полгода после нашего разговора, ночью, на складе дежурили только он и я. После традиционной игры в карты – мы играли в гусарика – и чаепития с пражскими пирожными Джим начал зондировать почву.

– Послушай, Антоша, ты это про золото партии просто так ляпнул, или в этом что-то есть?

– Просто так, конечно. Я понятия не имею, что там, в этих подвалах. Может быть, там летающие тарелки или кладбище жертв опричнины. Но кое-какими соображениями я могу с тобой поделиться. Исключительно для того, чтобы скрасить нашу полуночную беседу.

– Поделись, профессор, поделись.

– Ответь на вопрос… за все время твой работы на складе мы хоть раз открывали ворота?