Повелитель и пешка

– Не-а, – ехидно возразил Обр, – у тебя репьи в волосах, на щеке царапина и руки кирпичом перемазаны.

Варка застонал и принялся рыться в торбе. Не найдя гребня, тяжко вздохнул и, привычно ворча: «Надоело, сил никаких нет. Отрежу все к свиньям собачим, чтоб они все провалились», принялся причесываться пятерней, выбирая репьи, липкие семена и колючки.

Обр сжалился и стал помогать. Все-таки маскировка – святое дело. Это он усвоил давно и прочно. И не на таких мелочах умные люди прокалывались.

* * *

До наступления темноты сады были тщательно прочесаны. Караулы стояли на своих местах. Печатали шаг молодцеватые патрули. Ранний гость в роскошном камзоле синего бархата поправил завернувшуюся манжетку, проводил солдат одобрительным взглядом, старшему кивнул благосклонно.

– Сидишь? – спросил он у развесистого дуба, который рос на этом месте уже лет пятьсот.

Дуб фыркнул.

– Сижу.

Беседа с умным деревом происходила на широкой террасе. Внизу благоухал знаменитый розарий наместника, очищенный, приведенный в порядок и восстановленный почти в прежнем виде. По дорожкам неспешно прогуливались дамы и кавалеры. За розарием дрожал, отражая вечернее небо, круглый пруд. На другом берегу виднелся Приют влюбленных – прелестный павильон в старинном духе. Это если не подходить близко и не принюхиваться. Но издали он казался таким, как прежде, и стройные колонны белели, как в старые, спокойные времена. На террасу и розарий выходили окна парадных покоев.

– Ну, сиди-сиди, – хмыкнул молодой щеголь, – а я пошел веселиться. – Очаровательно улыбаясь, он двинулся навстречу двум дамам, поднимавшимся из розария по плавно изогнутой дорожке. Оберон, удобно устроившийся в развилке древнего ствола, только носом покрутил. Легкий поклон, пара слов, еще одна улыбка. И все. Обе дамы двинулись ко дворцу, опираясь на руки пригорского травника и глядя на него с неподдельным восторгом. Дамы были вполне себе пышные. В платьях Обр не разбирался, но камни в ушах и на пальцах были мечтой любого вора. В такой компании красавчика пустят во дворец без всяких разговоров.

Обр поправил за спиной почти пустую торбу с Варкиной одеждой, подложил под бок свернутый старый плащ и приготовился ждать. К счастью, с дуба было прекрасно видно, что делается в бальном зале. А когда упревшие от жара свечей и дыхания сотни людей танцоры пожелали открыть окна, то и музыка стала слышна вполне отчетливо.

Балов Обр раньше никогда не видал. В родном княжестве такие затеи были не в чести. Танцы почитались занятием низким и грубым, для простой деревенщины. Так что глядеть было занятно. Иные дамочки ухитрились одеться так, будто пришли не на бал, а в баню. Оберон не без удовольствия пялился на дамочек, пока не обнаружил, что они, сладко улыбаясь, всем скопом пялятся на Варку. Тот, ясное дело, танцевал с красавицей. Девица в чем-то белом в растопырочку с голубыми бантиками была так хороша, что хотелось забрать ее из зала, где все толкаются и пихаются, и поставить куда-нибудь под стекло, на мягкий бархат.

Варка ей вполне подходил. Тоже в своем дорогущем синем камзоле с белыми манжетками, весь как нарисованный. Ишь ты, ступает плавно, голову держит высоко, девицу ведет уверенно. Ну, прямо особа королевской крови! Как будто не он на днях на мозолистой пятке язвицкого мельника гнойный нарыв вскрывал.

Девица тоже глядела на него с восхищением. Головку кокетливо наклоняла, локоток оттопыривала. На башне, накрученной на голове из светлых кудрей, вздрагивали шелковые бабочки.

Интересная парочка исчезла из виду. Обр зевнул, но тут же встрепенулся. Песок на дорожке хрустел под чьими-то торопливыми шагами.

От дворца шел Варка под руку с белобрысой красоткой. Свет из окон падал на террасу, создавая приятный полумрак. Варка был спокоен и сосредоточен, как у постели трудного больного. А вот девица вся трепыхалась. Трепетали локончики, кружевца и бантики.

Остановились у перил. Варка смотрел на розы. Девица же, слегка запрокинув голову, смотрела на Варку и вдруг, всхлипнув, кинулась ему на шею, вцепилась в парня, как утопающий в обломок мачты.

– Ой, Варочка, как хорошо, что ты тут! Я та-ак соскучилась: когда увидала тебя там, прямо глазам не поверила.

Варка, как и следует, обнял ее, слегка похлопывая по спине, но ответил сурово:

– А тебе никто не говорил, что двоемужество – это преступление? Карается законом. Каторжные работы за такие дела полагаются.

– Матушка сказала, то не считается. Потому что война была и вообще. Ни гостей, ни свидетелей, ни платья. Только мы и священник. Разве ж это свадьба? Ведь ты никому не скажешь?

– Кому я могу сказать? Жениху твоему прекрасному?

– Ну да, конечно, – заторопилась девица, – он немолодой уже. И некраси-ивый, – вдруг взвыла она, снова уткнувшись в широкую Варкину грудь. – Барочка, что же мне делать?! У него изо рта па-ахнет!

– А еще на нем корсет, – глядя поверх ее головы, заметил Варка, – только это не помогает. Брюхо все равно видно. И для здоровья вредно. У него и так геморрой.

– Откуда ты знаешь?

– Я травник или кто?

– Барочка, придумай что-нибудь.