Повелитель клонов

Почти все вокруг покрывал слой грязи и грибка, чьи спорангии грудились в нишах и углублениях стен. Плодовые тела отличались яркой окраской и даже на непритязательный вкус Савоны выглядели омерзительно мясистыми.

Резво прискакавший зверь Хорага, Пац’уц, поопрокидывал баллоны и перегонные кубы с пузырящейся жидкостью. После, шмыгая носом и кряхтя от радости, демоническая тварь обслюнявила хозяина с ног до головы. Ее глазные стебельки повернулись к Савоне, и игривый монстр напрыгнул на нее, прежде чем Хораг поймал его за дряблый загривок и отбросил подальше, словно тот весил не больше пера.

— Нельзя. Беги поиграй с нургликами.

Пац’уц издал непонятный звук, нечто среднее между рычанием и стоном, и вприпрыжку помчался за вереницей крошечных толстяков, которых поднятый шум потревожил в их укромных норах. Мелкие существа зловеще захихикали и засеменили прочь. Савона поморщилась.

— Грязные маленькие пузыри. И как ты их только терпишь рядом с собой?

— А ты почему нет? — огрызнулся Хораг.

Он положил шлем на диагностический стол и принялся вытаскивать пару шлангов из разъемов на шее и черепе. Когда те подались и прыснули газом во влажный воздух, он облегченно вздохнул:

— Так-то лучше. — Затем сердито посмотрел на нее. — Ну, чего надо?

— Я ведь уже сказала: я пришла поговорить.

— На тему? Не об эпидемиях же, полагаю.

Она замахала рукой у себя перед лицом, пытаясь хоть немного рассеять накрывающую ее пелену: с потолка свисали курильницы, извергающие в мутный воздух густые облака слабо светящихся спор. Роящиеся в них тучи жирных мух вяло гудели, неторопливо нарезая причудливые круги.

— О предательстве.

— Ах, так тебя интересует самая едкая похлебка. Спешу огорчить, в настоящее время мне такое не по вкусу. — Хораг отвернулся. — Однако приятно видеть, что ты наконец-то осмелилась сделать свой ход. Фабий, конечно, будет разочарован — он-то рассчитывал, что ты отложишь это хотя бы на десятилетие. Но я сразу сказал себе: это вряд ли, есть тут кое-кто с амбициями.

— Ты… поставил на это? — Она сама не знала, почему так удивилась. В конце концов, члены консорциума, как бы они ни отличались друг от друга, все до последнего были совершенно безумны. Она отрицательно покачала головой. — Ладно, неважно. Речь не о моем предательстве.

— Тогда о чьем же?

— Алкеникс, — начала она, не глядя на апотекария. — Он что-то замышляет.

— Допустим. Дальше что?

Она посмотрела на него в упор.

— С тех пор, как мы оставили Гармонию, он проводит время, агитируя среди старых приятелей Фалопсида. То, как грубо и лаконично Живодер завершил их гамбит, до сих пор задевает их чувства. Алкеникс настраивает их против лейтенанта-командующего.

Хораг кивнул.

— Еще бы он не настраивал. Это часть подковерной игры. — Гвардеец Смерти сипло закряхтел. — Не сомневайся, Фабий уже знает о намерениях префекта.

Он ткнул в нее толстым пальцем:

— Вопрос только в том, на чьей стороне ты.

— На своей собственной, как и всегда.

Савона придерживалась того мнения, что наиболее разумно выждать, чтобы узнать, кто на какой стороне, и только потом объявить о своей преданности кому-либо. То обстоятельство, что Алкеникс еще не приходил к ней, хотя посетил многих других, следовало расценивать как оскорбление. Хотя Живодер был не более предпочтителен в роли главного, он все же имел любезность рассматривать ее как угрозу.

— Хороший ответ. Смелый. Боги любят силу и презирают слабость, кроме тех случаев, когда слабость ведет к какому-то преимуществу. — Хораг флегматично хмыкнул. — Полагаю, боги любят его больше, чем кого-либо из нас.

Он захрипел и покачал головой:

— Забавная штука. В давние времена Хорус тоже был неверующим. И Мортарион — по крайней мере, сначала. Говорят, нет никого более свирепого, чем новообращенный.

Савона кивнула, вспоминая о собственном преображении.

— Что он задумал?

— Задумал? Ничего. Он, как всегда, ждет. А когда придет время, начнет действовать.

Хораг повернулся к диагностическому столу. Оборудование сплошь покрылось плесенью и местами проржавело, но все же каким-то образом продолжало функционировать. Замасленные колбы уже пошли пузырями от его опытов.

— И ты станешь помогать ему?

— Если он потребует.

— Но почему? — непроизвольно вскрикнула Савона. Она пришла прощупать почву, но теперь чувствовала, как ее затягивает в трясину глубже, чем она рассчитывала. — Почему ты следуешь за ним? Что он может тебе предложить?

— Знание, дитя. Во всей Галактике не найдется более острого ума, чем в порченом куске мяса в его черепе. Он забыл о внутренней природе людей и ксеносов больше, чем когда-нибудь знал любой другой апотекарий. Я пришел к нему учиться создавать новые и лучшие болезни, дабы легче разносить благословения Дедушки. В этих контейнерах хранятся забытые моры Долгой Ночи и вирусные инфекции, добытые из трухлявых костей давным-давно умерших альдари. — Хораг погладил крышку канистры. — С такими редкими материалами и с его помощью я сотворил чудеса и ужасы, непредставимые даже для моих самых спятивших братьев. Хвори, способные пожрать даже жесткую плоть детей Дедушки…