Повелитель моря (СИ)

— Я позавчера вечером зашёл к Сандро. Накануне в Белиз заходил транспорт из Веракруса, а у меня ведь «Сапсан» без мастера — Хулио после пьяной драки богу душу отдал. Вот я и решил посмотреть — вдруг затесался кто подходящий. Да кроме нашего Энрике никого стоящего там не было. Ну, выпили мы с ним, пожаловались друг другу, что с людьми сложно. Я уже собирался уходить, когда в трактир ввалился какой-то рыбак. Поставил перед Сандро полную корзину лангустов и потребовал выпить, заявив, что этот улов чуть не стоил ему жизни. Видел бы ты, как тряслись его руки! Он едва пиво не расплескал, пока пил! Само собой, и я, и многие другие проявили интерес и потребовали подробного рассказа. Уговаривать нам его не пришлось — он и сам горел желанием поделиться. Начал он с того, как отправился проверить ловушки в бухте Сибун. Добыча была столь велика, что трудяга провозился до темноты. Только когда небо стали разрезать молнии, он понял, что пора домой. Стал ставить парус и тут увидел чудовищный, абсолютно тёмный огромный корабль, надвигавшийся прямо на его лодку. Бедняга испугался так, что чуть за борт от страха не выпал. Он от деда своего, тоже рыбака, ещё в детстве наслушался всяких рыбацких баек. Вот и решил, что это бог моря послал на него восставших из глубин мертвецов, дабы наказать за жадность. Ну, дальше было о том, кому и как он молился, выкидывая оставшиеся не установленными ловушки, и как домой добирался. Да только я уже не очень слушал: начал догадываться. Когда же он дошёл до того, как в проблесках молний увидел поднимавшиеся из воды другие тёмные корабли, мне окончательно стало ясно, что это никакая не армада утопленников, а, должно быть, пираты скрытно подбираются к городу. Тут ввалился Дельгадо — ты должен помнить, это капитан «Чайки». Я подумал и послал его заменить на бой мастера на «Сапсан»: там капитан новый, местных вод ещё не знает, а Дельгадо человек опытный. Потом я разослал всех, кто был в трактире, по гостиным дворам и борделям поднимать экипажи обеих армад по тревоге. Энрике, узнав, что «Чайка» осталась без капитана, попросился на бриг. Предложил оставить «Победоносец», стоящий в доке без пушек, на идальго де Брисуэлу. Я согласился. В трактире делать больше было нечего, и я отправился в форт, разделить свои опасения с сеньором Франсиско. Комендант пообещал информировать губернатора и усилить наблюдение за морем, я же двинулся на «Альбатрос». К сожалению, мы успели подготовиться к бою лишь к рассвету, но к тому времени враги уже успели пройти мимо нас, воспользовавшись норд-тень-вестом, который подняла гроза. На рассвете часть их кораблей, лавируя, отправилась дальше, к крепости, а остальные попытались забрать у нас ветер и закрыться нами от фортовых пушек. К счастью для меня, с «Орки», вернувшейся из крейсирования только накануне вечером, не успели снять пушки, а «Воин» и «Отважный» уже вышли из дока и стояли на рейде, более или менее готовые к бою. Первой снялась с якорей «Орка» и пошла навстречу приватирам. У них было больше кораблей, и они, развернувшись, шли на нас полным ветром. Бедняге пинку здорово досталось, да и «Альбатросу» было не просто — дав залпы картечью, эти койоты бросились на абордаж сразу тремя кораблями. Знали, мерзавцы, что у нас снимают пушки на усиление укреплений, пока мы в порту, и что на кораблях остаётся лишь пара офицеров, немного опытных матросов и охранники. Я видел в зрительную трубу их радостные рожи, ожидавшие богатый приз. Да не тут-то было! — блеснув глазами, недобро усмехнулся коммодор. — Видя это, мне на помощь отправили абордажников с «Коршуна» и «Сапсана» на баркасах. Да и «Беркут», успевший тоже сняться с якоря, встал бейдевинд и открыл по приватирам огонь. Чуть позже подоспели «Воин» и «Отважный». Им довольно быстро удалось «пустить под горизонт» один из фрегатов, а «Чайка» с «Оркой» вели перестрелку с пиратским пинком. К тому моменту взявшие нас на абордаж два фрегата уже остались без флагов, а бой перекинулся на бригантину, притянутую к одному из этих приватирских кораблей. Ещё одна бригантина получила от галеонов пробоину прямо над ватерлинией и начала гореть. Это отродье воспользовалось ею как брандером[128] и направило на «Альбатрос». Даже если бы я увидел горящую бригантину сразу, нам бы это не помогло — мы были крепко сцеплены с приватирскими фрегатами. Моё сердце сжалось от надвигающейся неизбежности, — Фернандо сжал руку в кулак и посмотрел на него, словно это и было его сердце. — Но у меня даже не было времени оплакивать мой корабль — мы оттеснили этот английский сброд на первую бригантину, и они бились отчаянно, словно крысы, загнанные в угол. Добивая последнего, я услышал ужасающий треск ломающегося дерева гибнущих кораблей, — громкий голос коммодора внезапно стих.

Анри, облизав пересохшие от напряжения губы, глухим голосом бросил:

— Не томи!

Фернандо, глубоко вздохнув, резко выпустил воздух и продолжил: