Повелитель мух

Там была взрыхлена земля и лежали дымящиеся комья. Джек склонился над ними, как влюбленный.

—  Ральф, мясо-то нам все равно нужно, хоть мы охотимся за другим.

—  Ну, если по пути, можно и поохотиться.

И снова они двинулись, охотники жались в кучку из-за зверя, которого опять помянули, Джек рыскал впереди. Шли гораздо медленней, чем ожидал Ральф, но он был даже рад, что можно плестись просто так, поигрывая копьем. Вот Джек наткнулся на что-то непредвиденное по своей части, и вся процессия остановилась. Ральф прислонился к дереву и сразу задумался, замечтался. Собственно, за охоту отвечал Джек. Правда, надо еще подняться на гору — но это успеется.

Давно, когда еще они переехали вместе с папой из Чатема в Девонпорт, они жили в доме на краю вересковой пустоши. Из всех домов, где они жили, этот больше всего запомнился Ральфу, потому что сразу потом его отослали в школу. Тогда еще с ними была мама, и папа каждый день возвращался домой. Дикие пони подходили к каменному забору сада, и шел снег. Прямо рядом с домом стоял такой сарайчик, и на нем можно было лежать и смотреть, как валят хлопья. И разглядывать мокрые пятнышки вместо каждой снежинки; и замечать, как, не растаяв, ложится первая и как все выбеливается кругом. А замерзнешь — иди домой и гляди в окно, мимо медного блестящего чайника и тарелки с синими человечками…

А в постели дадут тебе сладкие кукурузные хлопья со сливками. И книги… Они клонятся на полке оттого, что две или три лежат плашмя поверх остальных, ему лень их поставить на место. Растрепанные, захватанные. Одна блестящая, яркая — про Топси и Мопси, но он ее не читал, потому что она про девчонок; и еще одна про колдуна, эту читаешь, замирая от ужаса, и двадцать седьмую страницу пролистываешь, там нарисован жуткий паук; и еще одна про людей, которые что-то раскапывают, что-то египетское. «Что надо знать мальчику о поездах», «Что надо знать мальчику о кораблях». Так и стоят перед глазами; подойти, протянуть руку. Руке запомнились тяжесть и гладкость тяжело соскальзывавшего на пол тома — «О мамонтах для мальчиков». …Все было хорошо; все были добрые и его любили.

Впереди треснули кусты. Мальчики шарахнулись со свиного лаза с визгом, на четвереньках, под лианы. Джека оттолкнули, он упал. По свиному лазу, прямо на них скакало что-то — и хрюкало страшно, и блестело клыками. Ральф, как ни странно, холодно прикинул расстояние и прицелился. Кабан был уже всего в пяти ярдах, и тут он метнул свою дурацкую палку, и она попала прямо в огромное рыло и на секунду там застряла. Кабан взвизгнул и бросился в заросли. Все снова повысыпали на тропку, прибежал Джек, заглянул в кусты.

—  Сюда…

—  Он же нас прикончит!

—  Сюда, я говорю!

Кабан продирался по зарослям, уходил. Они нашли другой лаз, параллельный, и Джек побежал впереди. Ральфа распирала гордость, и страх, и предчувствия.

—  Я в него попал. Копье даже застряло…

И вдруг прямо перед ними сверкнуло море. Джек кинулся вперед, рыская всполошенным взглядом по голым скалам.

—  Ушел.

—  Я в него попал, — снова сказал Ральф. — Копье даже подержалось.

Ему требовались свидетельские показания.

—  Ты же видел, правда?

Морис кивнул:

—  Ага. Ты ка-ак ему в морду! У-у-х!

Ральф уже совершенно захлебывался:

—  Здорово я его. Копье застряло. Я его ранил.

Он грелся в лучах вновь завоеванной славы. Выяснилось, что охота, в конце концов, даже очень приятное дело.

—  Надо же, как я его! Это, наверное, и был зверь!

Но тут подошел Джек:

—  Никакой не зверь. Кабан обыкновенный.

—  Я в него попал.

—  Чего же ты на него не бросился? Я вот хотел…

Ральф почти взвизгнул:

—  Это на кабана-то!

Джек вдруг вспыхнул.

—  Чего же ты орал — он нас прикончит? И зачем тогда копье бросал? Подождать, что ли, не мог?

—  На вот, полюбуйся.

И всем показал левую руку. Рука была разодрана; не очень, правда, но до крови.

—  Это он клыками. Я не успел копье воткнуть.

И снова в центре внимания оказался Джек.

—  Ты ранен, — сказал Саймон. — Ты высоси кровь. Как Беренгария.

Джек пососал царапину.

—  Я в него попал, — возмутился Ральф. — Я копьем его, я его ранил.

Он старался вернуть их внимание.

—  Он на меня, по тропке. А я как кину… вот так…

Роберт зарычал. Ральф вступил в игру, и все захохотали. И вот уже все стали пинать Роберта, а тот комически уклонялся.

Потом Джек крикнул:

—  В кольцо его!

Вокруг Роберта сомкнулось кольцо. Роберт завизжал, сначала в притворном ужасе, потом уже от действительной боли.

—  Ой! Кончайте! Больно же!

Он неудачно увернулся и получил тупым концом копья по спине.

—  А ну держи, хватай!

Его схватили за ноги, за руки. Ральф тоже совсем зашелся, выхватил у Эрика копье, стукнул Роберта.

—  Рраз! Та-ак! Коли его!

Роберт забился и взвыл, отчаянно, как безумный. Джек вцепился ему в волосы и занес над ним нож. Роджер теснил его сзади, пробивался к Роберту. И — как в последний миг танца или охоты — взмыл ритуальный напев:

—  Бей свинью! Глотку режь! Бей свинью! Добивай!

Ральф тоже пробивался поближе — заполучить, ухватить, потрогать беззащитного, темного, он не мог совладать с желанием ударить, ранить.