Повелитель света

– На брюках, в самом низу, у вас шерсть, и шерсть эта принадлежит либо резвой породы собаке, либо козе. Однако же не в наших обычаях укладывать у себя в ногах коз. Стало быть… Вывод можете сделать сами. С другой стороны, я знаю, что в силу ваших занятий у вас нет времени для охоты, из чего я заключаю, что собака, несмотря на породу, для вас скорее компаньон. Вы играете на фортепьяно; да. Пожимая руку, я ощутил на кончиках ваших пальцев профессиональные мозоли пианистов. Они сказали мне о том, что вы много играете. Однако же человек вашего возраста или вашего ума не смог бы проявить столько усидчивости в искусстве столь деликатном, не будь он виртуозом или не полагая себя таковым. Памятуя об Энгре и его скрипке[34], осмелюсь утверждать, что гениальность в астрономии не мешает вам быть и талантливым пианистом. Вы служили в кавалерии, так как ходите, расставляя ноги в стороны, и спускаетесь по лестнице так, будто опасаетесь зацепиться шпорами за ступени. Стало быть, вы привыкли к лошадям. И это давняя привычка, так как в Париже вы верхом не ездите. В годы бедной и трудовой молодости брать уроки верховой езды вы позволить себе не могли, значит освоили это искусство на службе. Тишина, прошу вас. Вы носите монокль. Несомненно. Я заметил след под бровью. Из-за стрельбы из пистолета или карабина вы имеете обыкновение прищуривать левый глаз, когда на что-то смотрите: он чуть меньше, чем правый, и мелкие морщинки вокруг, так называемые гусиные лапки, слева более выражены, нежели справа. Вы не охотитесь, из чего следует, что вы стреляете по мишеням. Всё. Я закончил.

– И похоже, весьма собой довольны! – воскликнул Гаран насмешливым тоном.

Но господин Летелье не был расположен к шуткам. Не говоря ни слова, он вытащил откуда-то из-под стола меховой мешочек для согревания ног и бросил на середину комнаты.

– Вот грифон Булье длинношерстный, – сказал он.

Затем он открыл шкаф и указал на пишущую машинку:

– Вот фортепьяно.

Из ящика он вытащил лупу часовщика, вставил ее под правую надбровную дугу и резким тоном добавил:

– Вот монокль.

Наконец, он предъявил фотографию, на которой был запечатлен в привычной для него позе: правый глаз – у окуляра меридианного круга, левый глаз прикрыт, как и у всех астрономов во время наблюдений.

– А вот карабин или пистолет, – прохрипел он раздраженно. – Что до кавалерии, то я не знаю, что вы хотели этим сказать. Быть может, у меня и кривые ноги, но я никогда не сидел на лошади. А теперь, мой юный друг, позвольте мне заметить, что, для того чтобы выставить себя глупцом, вы неудачно выбрали время и место и что, если бы у нас было принято гадать по полету канареек[35], счастливых предзнаменований от вас мы бы в жизни не дождались. Это всё. Я закончил.

При последнем весьма нелестном сравнении господин Гаран громко расхохотался. Но едва господин Летелье в порыве гнева произнес эту тираду, как тут же пожалел о содеянном. Тибюрс теперь уже не пытался подражать Шерлоку Холмсу. Позеленевший и сконфуженный, он дрожащим голосом бормотал неразборчивые извинения. Он выглядел таким огорченным, что астроном, проникшись жалостью, поспешил добавить:

– В конце концов, всем нам свойственно иногда ошибаться… Как знать, быть может, завтра вам повезет больше… Простите мне эту вспышку. А теперь я прикажу проводить вас в ваши комнаты.

Он позвонил. Появился слуга. Но герцог д’Аньес задержался после ухода своих спутников.

– Я хотел бы с вами поговорить, – сказал он мсье Летелье. – Прежде всего, мсье, простите меня за Тибюрса. Я привез его вот почему. Тибюрс – мой друг еще с коллежа. Я знаю его много лет и все эти годы был свидетелем его доброты, великодушия, и лишь в последние месяцы он стал совершать глупости. Это самая надежная, самая преданная, самая… наивная… из собачек. Тем не менее даже эти его качества не послужили бы достаточным основанием привезти его в Мирастель, если бы не одно обстоятельство: Тибюрс был со мной, когда я получил ваше сообщение. Потрясенный столь ошеломляющей новостью, узнав разом и об исчезновении мадемуазель Марии-Терезы, и о вашем подразумеваемом согласии на наш брак (раз уж вы попросили меня о помощи), я на какое-то мгновение растерялся – как-никак я получил согласие, но однако же потерял невесту!

– Простите, простите, но…

– Секунду. Тем временем, мсье, Тибюрс мне поклялся, что он найдет мадемуазель Марию-Терезу. Я пребывал в таком замешательстве, что позабыл обо всех тех промашках, которые допускал ранее этот псевдо-Шерлок… «Ах! – сказал я ему. – Найдешь Марию-Терезу – проси у меня все, что хочешь!» И я тотчас же понял, какую глупость совершил… Дело в том, мсье, что вот уже два года, как Тибюрс любит мою сестру, и Жанна тоже любит его. Конечно, если бы это зависело только от меня, они бы давно уже поженились, так как я не знаю людей более достойных, чем Тибюрс и Жанна. С другой стороны, вам известно, что моя сестричка не очень хороша собой…

Стало быть, Тибюрс, который располагает колоссальным состоянием, намерен на ней жениться не ради приданого… Короче говоря, все были бы только счастливы…