Повелитель войн

К островам мы подошли на исходе дня. Знавший местные воды Эгил вел «Сперхафок». Я заметил, что мелкие рыбачьи лодки не шарахаются от нас. Креста на штевне у нас не было, и рыбаки приняли нас за норманнов, да и знали, что одинокий корабль не осмелится войти в просторную гавань на южном берегу самого крупного острова, если он не дружественный. Мы миновали мыс, с которого за нами наблюдали тюлени, потом подобрали парус и заскользили к якорной стоянке. По меньшей мере два десятка судов либо приткнулись к берегу, либо лежали на суше, их гордые штевни украшали змеиные или драконьи головы.

– Прилив растет, – заметил Эгил. – Вытащим корабль на берег?

– Это не опасно?

– Ярл Торфинн на нас не нападет.

Эгил говорил уверенно, поэтому мы приткнули «Сперхафок» к галечному пляжу. Киль заскрипел, корпус вздрогнул, и мы остановились. К берегу жались с дюжину крытых дерном хижин, у всех из отверстия в крыше поднимался дымок. Топили, видно, плавником или торфом, потому как деревья на низких холмах не росли. Другие костры горели неярким пламенем под деревянными решетками, на которых коптились тюленье мясо и рыба. Пара местных вышли из хижин, посмотрели на нас и, убедившись, что мы не представляем угрозы, нырнули обратно. Собака задрала лапу на наш волнорез, потом отправилась к куче тресковых голов, возвышающейся за линией прилива. Рыбачьи лодки лежали на берегу и казались крохотными по сравнению с драконоголовыми кораблями.

– В детстве, – сказал Эгил, – моей обязанностью было срезать щечки с тресковых голов.

– Самая вкуснятина, – заметил я, потом кивнул в сторону хижин. – Торфинн живет здесь? – спросил я, удивляясь малым размерам поселения.

– Его дом на противоположном берегу острова. – Эгил указал на север. – Но он скоро прознает о нашем прибытии. Нужно просто подождать.

Уже смеркалось, когда с севера появились два всадника. Приближались они осторожно, держа руки на эфесах мечей, пока не узнали Эгила, радушно поздоровавшегося с ними.

– Где твой корабль? – спросил один из конных, имея в виду «Банамадр», змееголовое судно Эгила.

– Дома, в безопасности, – ответил Эгил.

– Нам велели передать, что в господский дом может прийти только один человек.

– Один?

– У нас есть еще гости, и скамей не хватает. И эля маловато.

– Я возьму с собой друга, – заявил Эгил, указав на меня.

– Бери. – Посланец пожал плечами. – Против двоих ярл возражать не станет.

За старшего на «Сперхафоке» я оставил Гербрухта, строго запретив все кражи, драки и прочие неприятности.

– Мы тут гости, – сказал я команде. – Если вам понадобится еда – а она не понадобится, запасов у нас хватает, – то платите за нее!

Я отсыпал Гербрухту пригоршню рубленого серебра, потом перелез вслед за Эгилом через борт, прошлепал по отмели и вышел на берег.

– Вам придется идти пешком, – жизнерадостно сообщил один из всадников.

И мы пошли за ними на север, по дороге между крохотными полями ячменя. Часть колосьев уже была сжата, женщины и дети махали в сумерках серпами.

– Как урожай? – поинтересовался Эгил.

– Плоховат! Придется взять часть у народа на юге.

– Даже будь он хорош, вы все равно бы взяли, – заметил Эгил.

– Что верно, то верно, – согласился провожатый.

Путешествие оказалось коротким. Мы пересекли невысокий хребет в середине острова и увидели более крупное поселение. Оно лежало на берегу каменистой бухты, где на якоре стояли семь драккаров. Длинный низкий господский дом находился в самом центре деревни, к нему-то и проводили нас всадники.

– Мечи нужно кому-то сдать? – уточнил я у них, зная, что большинство ярлов запрещают носить оружие в своих домах. Мечи, секиры и эль способны сильно испортить вечер.

– Оставь при себе! – беззаботно отмахнулся один из конных. – Вас числом задавят!

Через широкую дверь мы попали в зал, освещенный тростниковыми свечами и двумя большими очагами. В нем на скамьях восседало около сотни мужчин. Когда мы вошли, все замолчали, потом здоровяк за высоким столом проревел приветственно:

– Эгил! Почему мне не доложили, что это твой корабль?

– Я приплыл на другом, лорд! Как жизнь?

– Скукотища! – Человек разглядывал меня сквозь пелену дыма. – Это твой отец?

– Друг, – ответил Эгил с нажимом.

Здоровяк, которым, как я понял, был Торфинн Раскалыватель Черепов, хмуро посмотрел на меня.

– Подойдите-ка, – буркнул он, и мы с Эгилом покорно прошли по утоптанному земляному полу зала мимо двух очагов с дымящим торфом и остановились перед низким помостом, где за столом восседали с десяток воинов.

– У друзей должны быть имена, не так ли? – требовательно спросил он. – Мое имя Торфинн Хаусаклюйфр.

– А мое – Утредэрв, – представился я. Так меня прозвали христиане. Это означает Утред Проклятый.

– Это Утред, лорд Беббанбургский, – добавил Эгил.

Реакция в зале была лестной: народ начал тут же перешептываться. Кое-кто поднимался, чтобы получше меня разглядеть. Торфинн просто смотрел, а потом ни с того ни с сего разразился хохотом.

– Утред Беббанбургский! – насмешливо воскликнул он и поднял руку, призывая зал к тишине. – А ты старый!

– Притом что многие пытались меня убить, – напомнил я.