Поверь. Я люблю тебя

«Я пишу тебе, потому что с того занятия не очень в своей тарелке. Это недомогание началось, когда я не смогла выпустить свой гнев во время воскресного упражнения. Своей плюшевой куклой[25] я выбрала розового гиппопотама. И вот с тех пор как я потолстела, я представляю саму себя розовым гиппопотамом. Я и есть этот гиппопотам. И ввести меня в гнев против него означает возвращение к обыденному, то есть к обращению гнева на саму себя. Во время упражнения я сказала тебе, что не в силах абстрагироваться от окружающих, от их криков. Больше взглядов, обращенных на меня, я боялась того, что исходит от меня самой, я не могу кричать как остальные. Не могу я быть животным, которое вопит или воет! Это возвращает меня к моему страху перед любым проявлением насилия, боязни вопящих людей, страху страдания. Я не нахожу в своей жизни ни криков, ни бурных проявлений. Помню, что, когда была маленькой, у меня бывали приступы гнева (мать говорила – довольно грубые), и она тогда запирала меня в моей комнате, а я кричала, плакала, колотила в дверь, писала от ярости в трусики до полного изнеможения. Я тем ярче помню это, что мать мне часто об этом рассказывала, подчеркивая, какой злой я была и стыдя меня перед окружающими. С того занятия я часто думаю взять эту подушку и выразить свой гнев. Но у меня это не получается. Я говорю себе: боюсь, что услышат соседи, но думаю, что больше всего боюсь самой себя. Это панический страх, как будто я сейчас обнаружу нечто ужасное».

Брижитт смутно чувствует, что в ней происходит. Она осознает, что склонна обращать свое внутреннее насилие против самой себя. Но когда гнев готов выйти, она колеблется и не переступает этот барьер. Она боится обнаружить «нечто ужасное». Такой страх встречается чрезвычайно часто. Наши эмоции, наша правда кажутся нам ужасными потому, что так мы интерпретируем факт: наши родители не пожелали их видеть. Более того, запретная эмоция оказалась за долгие годы заряжена ненавистью.

Не старайтесь переступить этот барьер через силу. Важно с уважением отнестись к собственному ритму. Дайте время устояться доверию к терапевту, который ведет вас по этому пути, прежде чем выпустить в приключения. Упражнения, которые тогда последуют, могут быть сильнее, чем кажутся.

Уйти от идеализации означает воскресить болезненные воспоминания. Если вы не разбираетесь в психотерапии, было бы целесообразно подыскать кого-нибудь (то есть психотерапевта), кто был бы вашим ведущим в таких упражнениях. Как только запущена внутренняя работа, как только ваш панцирь поврежден, пусть даже брешь в нем легкая, – вытесненные аффекты у дверей. Если они не опознаны и не признаны, то могут превратиться в симптомы физического недомогания. Тереза пишет мне после занятия. Она не понимает – она выразила свой гнев. На следующее утро она не могла встать, ее рвало, она корчилась от боли. В ней проснулось физическое воспоминание о боли, пережитой в детстве. Берегите себя, не преуменьшайте энергию высвобождения эмоций.

Если чувствуете, что готовы, предлагаю вам попробовать следующий выход из идеализации.