Поверь. Я люблю тебя

Страх противостоять родителям столь велик, что многие просто не могут вынести даже саму мысль об этом. Гневаться на родителей запрещено. Но сам факт такого запрета подтверждает нам, что на нем стоит задержаться поподробнее. Столь мощное табу – а что за ним кроется? Гнев (здоровый) на родителей есть освобождение, и он восстанавливает любовь. Он приносит ребенку облегчение. Он – первый шаг к восстановлению отношений. Если есть сомнение – стоит ли разговаривать с родителями о своих проблемах, если не осмеливаются поведать им правду о своих детских переживаниях, – значит, нет той интимности в отношениях, какая могла бы быть. В лучшем случае такие отношения поверхностны.

Однако гнев на родителей вызывает неприятие, отвлекает, возмущает, провоцирует всевозможные защитные реакции. Проанализируем их одну за другой.

1. «Родителей не судят, их прощают!»

Сторонники такого категорического утверждения, кажется, даже не осознают его противоречивости! Прощение и есть суждение! Прощение предполагает позицию превосходства. И если я должен простить, то, конечно же, я рассудил, что была совершена ошибка! Более того, позиция прощения в высшей степени эгоистична, она не позволяет родителю сделать с ним работу по примирению. Она замыкает родителя в чувстве вины или в бессознательном и перекрывает ему подступы к задушевной близости со своими детьми.

Чтобы не осуждать родителей, нам нужно не прощать их, а судить их поступки. Правомерно оценивать влияние поведения, то есть судить поступок, а не личность. Никакого прощения не может быть без прояснения несправедливостей и травм. Я предпочитаю прощению настоящую любовь. Я не призываю стирать всю общую сумму обид, а предпочитаю уважение к личности и интимность.

Отделение – не средство, а результат. «Мне нечего обсуждать с вами то, что прошло, я отделился», – восклицает Мартен, который регулярно посещает медитации в религиозном кружке. Хуже того – он сам в это верит! И при этом он далек от того, чтобы стать свободным. Он не хочет разговаривать с родителями о прошлом из опасения перед их реакцией. Он предпочитает устраниться. Те, кто, следуя примеру Мартена, нахваливает отделение, часто не осознают значения своих страхов. Они называют «отделением» свое бегство. И все – партия сыграна. Объясняй все духовностью! Но разве можно говорить о духовности, когда так мало любви? Отделение не означает больше не видеться с родителями и не страдать, а значит, перестать бояться этого и установить гармоничные и справедливые отношения с ними.

У одной девушки были длинные и роскошные волосы. Ее духовный наставник не соглашался принять ее в кружок, пока она их не сострижет. Она плакала, умоляла, ничего не действовало. Наставник приказал ей немедленно постричься. Другая женщина, у которой шевелюра была не хуже, сказала ему: «Я хочу стать вашей ученицей и готова состричь волосы». Тот перебил ее: «С тобой в этом нет смысла».

Что ж, поспорим с нашими родителями, потому что мы этого боимся и это нелегко. Сама трудность этого подтверждает и пользу – ибо подчеркивает, что мы все еще зависим от наших родителей. Зачем же пестовать в себе иррациональные страхи? Потому, что они в нас живут. И такое поведение абсолютное большинство родителей воспринимает как должное.