Поверь. Я люблю тебя

Этими словами Каролина показывает свою зависимость. Она просит мать перерезать нить, освободить ее, позволить ей жить… Она еще слишком много власти оставляет за матерью. Это ей нужно сбросить родительское ярмо, ей нужно перерезать нить, ей – освободиться. А раз освободившись, она сможет прислать матери письмо, чтобы выразить себя, испросить восстановления и, видимо, пойти по пути примирения, к новой связи, основанной не на зависимости, а на взаимозависимости.[32]

Несколько посланий Я

Вот несколько фраз, которые могут быть услышаны родителями. Вы сами заметите – они стали длиннее, сильнее, трогательнее. Можно почувствовать эмоцию ребенка, переживать вместе с ним. Цель достигнута – предложить родителю сосредоточиться на наших эмоциях, а не на себе самом.

«Я сержусь на тебя за то, что, когда ты уезжала с папой в короткий отпуск, ты говорила нам: „Если с нами что-нибудь случится, если мы умрем, – деньги там, а документы там…“ Это звучало почти как завещание, и во мне поднималась тревога. Потому что мне так необходимо было, чтобы ты успокоила меня, сказала, что обязательно вернешься и, главное, что ты была счастлива в этом путешествии”».

«Умрем» – в будущем времени! Можно физически ощутить тревогу этой малышки, не желающей воспринимать подобные слова от родителей. Но она говорит о ней без осуждения.

«Я сержусь на тебя за то, что ты с детства до отроческой поры стригла мне волосы очень коротко, „под Джин Сиберг“, а вот мне хотелось походить на девушку и чтобы мои длинные волосы развевались по ветру».

«Я сержусь на тебя за то, что ты слишком много выпивал и возвращался с собраний Муниципального совета шатаясь, спотыкаясь на ступеньках лестницы и обзывая меня „бездельницей“. Мне было так нужно восхищаться тобой, послушать твой рассказ о собраниях, на которых ты присутствовал, и научиться через это тонкостям муниципальной работы».

«Я сержусь на тебя за то, что ты каждый день приглашал кого-нибудь из соседей „пропустить по рюмочке“. У них были грязные сапоги. Мне было тринадцать, четырнадцать, а ты приказывал мне подогреть кофе, подать кальвадос, тогда как мне так нужно было, чтобы ты заметил, что я совсем недавно подмела и помыла пол и мне хотелось другого примера соседских отношений».

«Я сержусь на тебя за то, что ты обзывал меня шлюхой, сволочью, когда я находила себе подружек, друзей своего возраста, мне было семнадцать, и мне так необходимо было, чтобы ты спрашивал меня про мои прогулки, как они проходили».

«Я сержусь на тебя за то, что ты сурово смотрел на меня и щипал за руку, если я не делал того, чего ты от меня хотел, или не замечал того, что нужно было сделать. Мне было пять-шесть-семь-девять лет, и мне так нужно было, чтоб ты нежно поговорил со мной и объяснил, что я должна сделать».

«Я сержусь на тебя за то, что ты называл несвежими салаты из сырых овощей, которые я с такой любовью готовила, тогда как мне было очень нужно, чтобы ты ободряюще улыбнулся мне».

Поставьте себя на место родителя, получившего такое письмо. Чувствуете разницу?