Поверхностное натяжение

В конце концов, можно вспомнить ту ложь о захвате пассажирских судов, о которой ты мне рассказал. Нас будут судить. Скорее всего, нас казнят, поместив в обычные земные условия на потеху публике. Это послужит хорошим наглядным доказательством, завершающим, можно сказать, штрихом.

Суини скрючился на своем стуле, с глубоким отвращением испытывая свое первое полноценное чувство: ненависть к самому себе. Теперь он понимал скрытые намеки в голосе Руллмана. Он предал всех, всех!

Голос ученого звучал безжалостно, превращая все мысли Суини в пепел.

– Теперь, что касается нашего проекта. Тут все просто. Мы знаем, что в долгосрочном плане человечество не сможет колонизировать звезды без пантропии. Мы знаем, что Порт не разрешит использовать пантропию. Поэтому мы понимаем, что мы сами должны донести пантропию до звезд, прежде чем Порт опередит нас. Раз, два, три, бесконечность.

Именно этим мы и собираемся заняться, вернее, собирались заняться. Мы подготовили наш старый корабль к путешествию, у нас выросло новое поколение детей – их совсем немного – которые могут управлять кораблем и которые приспособлены… – скажем так, к другому месту. Эти дети не могут жить на Земле, они не могут жить на Ганимеде, но могут существовать на одной из шести различных внешних планет, которые мы подобрали, – каждая находится в своем секторе на разном расстоянии от местного солнца. Я знаю названия только двух из них, и только дети обладают всей остальной информацией. К какой планете они полетят, будет решено только после взлета. Никто из оставшихся здесь не сможет их предать. А Земля никогда их не найдет.

Это послужит началом самой колоссальной «программы засева» в истории человечества: засев звезд людьми.

Если, конечно, корабль сможет взлететь.

В последовавшей за этой речью тишине было слышно, как тихо отворяется дверь офиса Руллмана. Вошла озабоченная Мика Леверо, держа в руках планшет. Она остановилась, увидев их, и сердце Суини сжалось на тающем льду его холодной грудной клетки.

– Прошу прощения, – сказала она, – я думала… Что-то случилось? Вы выглядите такими мрачными…

– Да, кое-что случилось, – сказал Руллман. Он посмотрел на Суини.

Угол рта Суини непроизвольно дернулся. Доктор подумал, не пытается ли тот улыбнуться, а если да, то по какому поводу.

– И никто нам не поможет, – сказал Суини. – Доктор Руллман, ваши колонисты должны будут восстать против вас.

4

Осветительный снаряд взмыл высоко, должно быть, на три мили вверх. И хотя его запустили над западным краем плато, света было достаточно, чтобы осветилось дно Борозды, по которому двигался урчащий полугусеничный вездеход.

Однако звук казался слишком слабым, чтобы его можно было услышать сквозь рев турбин, а Суини не помешала краткая вспышка. Вездеход пробирался на север со скоростью двадцать миль в час под дикой растительностью Борозды, поэтому его было бы сложно засечь с воздуха, – не легче, чем разглядеть мышь, юрко пробирающуюся среди корней.

Кроме того, никто не станет сейчас смотреть на Борозду. Признаки сражения, развернувшегося на высоте, были слишком очевидными; сам Суини с пристальным вниманием следил за ними.

Мика вела вездеход, а Суини перебрался в заваленный инструментами и приборами кузов и сел рядом с большой алюминиевой канистрой, не спуская глаз с экрана радара. Параболоидное плетение антенны над вездеходом не вращалось вокруг своей оси, сканируя окрестности, а было направлено назад, в сторону, противоположную движению вездехода. Антенна принимала микроволновую ретрансляцию с последней автоматической станции, которую они несколько минут назад проехали. Сканирование выполнялось большим радиотелескопом на вершине «пи» Хоува.

Суини не обращал особого внимания на низкие, быстрые отблески на экране. Они были вызваны ракетной артиллерией малого калибра, которая не играла никакой роли в общем ходе битвы. Обстановка – яснее некуда: в течение многих дней силы восставших удерживали гору и тяжелое вооружение в ней, однако атакующие лоялисты, начавшие наступление из своего лагеря на севере, не выпускали инициативу из рук и набирались сил.

Похоже, что ситуация стала патовой. Хотя повстанцы смогли выгнать лоялистов из «пи» Хоува, возможно сотворив что-то с системой вентиляции – диверсию, выполненную партизанским отрядом, – очевидно, что они не могли сражаться с лоялистами в открытом поле. Повстанцы теряли территорию в два раза быстрее, чем смогли ее занять. Огневая поддержка с горы ничуть им не помогала. Она не отличалась точностью попаданий. Частые осветительные снаряды свидетельствовали о плохой видимости и еще худшей разведке. А лоялисты, отстраненные от власти, имели в своем распоряжении весь воздушный флот и обнаглели настолько, что в открытую летали на низкой высоте при полном освещении.