Поверженный ангел(Исторический роман)

— Не пойду я за проклятого Волокиту! — всхлипывая, твердила Мария. — Скорее руки на себя наложу!.. Господи! Господи! И не убежишь отсюда, и не скроешься никуда!.. И Ринальдо пропал куда-то… И Лука… Не верю я, не может он уехать, не может бросить меня на произвол судьбы. Скажи, Аньола, ты же его знаешь, может он бросить меня?

— Кто, мессер Панцано? — воскликнула служанка, радуясь, что может хоть чем-то подбодрить свою хозяйку. — Никуда он не уехал, — решительно продолжала она. — Голову даю на отсечение. Где-нибудь поблизости скрывается и, уж будь спокойна, не сидит сложа руки. Вот тебе крест, монна Мария, но я ни капельки не удивлюсь, если он сейчас высунется из-за окна.

Обе невольно повернули головы и посмотрели в окно, за которым, увы, ничего не было, кроме темного неба.

Внезапно Аньола отстранилась и села себе на пятки.

— Постой, монна Мария, — пробормотала она, — постой, постой. Кажется, я что-то придумала.

Она вскочила на ноги и помогла подняться хозяйке.

— Пойду разведаю, что в доме делается, — сказала она. — Подожди меня, монна Мария, и не плачь. Слезами горю не поможешь. Мы еще утрем им нос, вот увидишь. А пока знаешь что? Собери-ка в кошелек все, что есть у тебя поценнее. Мало ли что…

Глава двенадцатая повествующая о том, как слуги Луиджи Беккануджи подложили свинью своему хозяину

Оставшись одна, Мария взяла со столика ларец, в котором держала деньги и украшения, села на кровать и высыпала свои богатства на покрывало. Богатства были невелики: около трех флоринов серебром, две золотые цепочки, серебряный браслет и три простеньких колечка. Девушка со вздохом сложила все это в кошелек и бросила его на постель. С такими деньгами нечего было и думать выбраться на волю. В этот момент в комнату вбежала Аньола. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, что она несет дурные вести.

— Что случилось, Ньола? Говори. Лучше уж все сразу, — упавшим голосом сказала Мария.

— Не знаю, как и начать-то, — проговорила Аньола. Она села рядом с Марией на кровать, уронила руки и некоторое время молчала, собираясь с духом. — Одним словом, был здесь недавно Волокита со своим сватом.

— Ну и что же?

— А вот что. Завтра утром Волокита приедет не один, а со священником. Понимаешь? Обвенчают вас, и вся недолга!

— Быть того не может! Как же так, вдруг?

— А уж так. Лупаччо своими ушами слышал. Пошел, как всегда, вечером к синьору Алессандро, слышит за дверью разговор. Ну, как водится, не утерпел, послушал, а потом со всех ног — к жене. Как же, такая новость. Ну, а теперь уж весь дом знает.

— Что же делать, Ньола? Я руки на себя наложу!

— Не надо так говорить, монна Мария. Грешно так говорить. Даже думать грешно. Даст бог, все уладится. Коп-по нам поможет, он обещал.

— Какой Коппо? Никто уж мне не поможет, Ньола.

— Ну Коппо, господи! Наш садовник. Он обещал, что поможет нам бежать. И уж будь уверена, он в лепешку расшибется, а сделает все, что в его силах, потому что я ему обещала…

— Что ты ему обещала? — пробормотала Мария. — Вот, смотри, это все, что у меня есть! — С этими словами она снова высыпала из кошелька свои жалкие сокровища.

— А! — пренебрежительно махнув рукой, воскликнула Аньола. — Будто это ему нужно! Я обещала, что выйду за него замуж.

— И ты пошла на это ради меня?

— Бог с тобой, монна Мария, — со смехом возразила служанка. — Ты совсем ребенок. Я бы и так согласилась. Просто я его немного помариновала. Мужчину нужно выдержать, как хорошее вино… Но чу! Это он.

Она встала, отворила дверь и впустила в комнату худого, длинноногого парня в кожаном фартуке. Парень неловко поклонился Марии и замер на пороге, комкая в руках шапку.

— Ну? — спросила Аньола.

— Есть только одно средство, — проглотив слюну, ответил Коппо. — Под видом этих… ну, которые рыбу принесли.

— Какую рыбу? Говори толком и все по порядку, — строго сказала служанка.

Коппо кивнул и сбивчиво, поминутно запинаясь и краснея, принялся объяснять свой план. Только что двое подростков принесли корзину свежей рыбы, присланную Луиджи Беккануджи к завтрашнему торжеству. Если бы удалось задержать их в доме и завладеть их плащами и корзиной, то можно было бы выйти под видом слуг Беккануджи, тем более что они сами сказали привратнику, что скоро пойдут обратно.

— А если привратник нас узнает? — спросила Аньола. — Ты понимаешь, что будет с монной Марией? О себе я уж не говорю. Мне тогда совсем крышка.

— Надо так… повернуть, чтобы не узнал, — пробормотал Коппо. — Может, я еще чего придумаю…

— «Может»! — воскликнула Аньола. — У людей жизнь решается, а он, может быть, что-нибудь придумает! И дернуло меня связаться с тобой!

— Ньола! — с укором проговорила Мария.

— Я придумаю, правда придумаю, — залепетал садовник. — Вы не беспокойтесь. Я ведь понимаю…

— А другого способа, повернее, нет? — спросила Аньола.

Коппо пожал плечами.

— Э, будь что будет, — махнув рукой, проговорила служанка. — Одежду принесешь сюда.

Коппо кивнул.