Повесть дохронных лет

Я не мог поверить тому, что видел. Батый признался, что влюблён. Причём, в отношении предмета своего обожания имеет самые серьёзные намерения: попросит руки, женится. Назначил сваху! Роль, которой заключается в том, чтобы раскрывать, рекламировать достоинства и лучшие качества влюблённых; примирять тех, если случаться раздоры, и подводить дело к логическому концу, если любовь не заладится. На всеобщее внимание Катька может беспрепятственно вставлять куриное пёрышко в причёску всякой девчонке, если та положит глаз на жениха; петушиное перо — в причёску мальчишке, если тот без всякого на то интереса со стороны невесты лезет в соперники. Но главное, Батый, назначив сваху, давал тем самым обет верности и целомудрия, распространяемый, и на жизнь в «по ту», и на жизнь в реале. А это, безусловно, сказывалось на кармане, потому как актёрская деятельность с этого момента прекращалась, зарабатывать можно было только доставкой контрабанды, причём, без участия напарницы, присутствие невесты в парубке возбранялось. Сваха намечала на своё усмотрение лимит общения жениха и невесты, выбирала место и время свиданий, и — что самое главное — была обязана на них присутствовать. Ей не в тягость — все равно спать: свидания ведь виртуальные. А вот парочке — проблемы: сваха не сама собой явиться, а какой-нибудь вещью — почтовым ящиком в подъезде, например, торшером в гостиничном номере или пляжной кабинкой на Гавайях прикинется. Свидания наяву свахе вменялось пресекать, но тем влюблённые не грешили. Не утаить. Уволенной женихом со своего поста сваха ни под каким видом и предлогом быть не могла, пока роман продолжался. В помощь себе она набирала подружек и дружков. Жениху вменялось: сваху называть по имени, защищать и помогать материально; подружкам покупать мороженное, приглашать потанцевать в степ-клубе; дружков угощать пивом с солёными орешками и не отказывать быть секундантом в разборках у «Полярника»; в школе первоклашек и второклашек одаривать жвачкой.

Я смотрел на Батыя с некоторым злорадством, но и с подмешанным сочувствием. Не просто так все три его «да» прозвучали с видимым внутренним сопротивлением принимаемому решению — мою Катьку-Клеопатру Батый знал. Дело не в том, что наберёт в подружки и дружки дюжину пожирательниц мороженого и пацанов-хлюпиков, разборки у «Полярника» с какими будут завершаться джебом. Карманные деньги не переводились, чьим-чьим, а его челюстям ни один кулак от секунданта противника не страшен. Батыю просто это всё претило бы, потому как — прихоть девчонки. И конечно, с его самолюбием, боялся пасть в чужих глазах — в случае, если ему прилюдно вставят в причёску страусовое перо в знак того, что, дескать, мальчик «умылся» ты: теперь сердце предмета твоей любви занято другим воздыхателем. Участь не обязательная, но Катька — боялся внук Кочубея, был уверен я — случая не упустит.

Судьбой играли и назначали сваху ученики выпускных классов, Салават же учился в девятом, только был на два года старше одноклассников. Признание в любви… к кому… к Марго, которую на дух не переносил, а в финале «благородной дуэли» не она ему, он ей обрезал уши. Сенсация!

Вообще-то, Батый становился тринадцатым по счёту действующим в школе Русланом. Руслан — прозвище. Звали так всех назначивших себе сваху. А невест звали Людмилами, этим красивым, воспетым Пушкиным, именем русским.

Логин «Кастро» Марго обеспечен, подытожил я происшедшие на моих глазах в моей спальне.

Я закрыл дверь на замок, поднял с пола магнитолу и бросил на тахту. От удара — ложе моё спартанское, жёсткое, без подушек — в магнитоле прорвало фортепьянными каскадами.

— Тебе нравится Брамс? — спросил Салават.

Я не знал, что на это ответить — достали этим Брамсом! Ладно, отец: с некоторых пор вся классическая музыка у него ассоциируется с этим композитором. Мама признала, так будущий муж увёз её на Новую Землю с последнего курса Сталинградской консерватории. Но чтобы теперь вот и Батый… На рождественском концерте (Мальвина на фортепьяно, мама на виолончели и Ханс на скрипке исполняли что-то Вивальди) в школе видел, как вдохновенно слушал он подобную музыку. Подивился ещё тогда, но в зале все слушали с восторгом.

— А это Брамс?

Салават смутился: видимо, в его расчёты не входило раскрывать передо мной познания в музыкальной классике.

— Да это… Бетховен…

Я согласился, кивнув: о случае с Катькиным пряником и подарком Ханса в посёлке все знали. То, что Батый на эту тему сейчас шутит, меня удивило и насторожило. А не водит ли он меня за нос? Тут прозвучали заключительные аккорды, я и Салават, притихнув, ожидали. Ведущая программы сообщила: «Вы прослушали фортепьянные концерты Брамса. Музыка прозвучала в исполнении молодого пианиста, лауреата международных фортепьянных конкурсов последних лет Алекса Бетховена».

Я выключил магнитолу.

— Ну-с, какие ещё грешки в плане познаний из области мировой культуры у тебя водятся, потомок Кочубея?

Салават заспешил: