Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Но вот я с радостью вернулся в отель, Андриян ушёл в разведку – проверить, что же за река и что есть в округе. Он вернулся уже к вечеру, рассказывает:

– Речкя хоро́ша, утки, гуси, гагары есть, видел след дикого кабана – значит, можно до урожая как-то выжить, земель пустых здесь много – значит, есть земли государственны, для поле́ву воды много, канализация уже готова.

К пяти часам вечера мы пришли к ней на дом и поехали смотреть землю, ето всего один кило́метр от города. Правды, земля заброшена, все каналы и ставни[522] разбиты, на земле растёт кустарник дико́й, провалка[523] вся пала – работы очень много. Я ето ей объяснил, она хорошо ето понимает, и предложила:

– Три года берите землю на свою пользу, но толькя приведите всё в порядок.

Да, работы здесь очень много, но дешевле нам не найти, то есть не дешевле. Но выходу у нас нету и деняг нету. Мы согласились, сделали контракт, стали узнавать, почём берут за гектар вспахать, узнали, но ето очень дорого: двадцать пять долларов в час, ето нам не подходит. На етой земле всего одна избушка двухкомнатна, потолок, всё бежит – значит, жить негде, как хошь. Я ето знал, что первый год нереяльно найти по душе, придётся смириться и всё ето вытерпеть. Но вот без трактора – ето невозможно.

Звоню Игорю в Москву, рассказал всё ему по порядку и попросил десять тысяч долларов, он ответил:

– Данила, не беспокойся, я выручу.

Я не знал, как и благодарить, закрыл трубку и заплакал. Боже ты мой, неужели всю жизнь так и будем просить? Настроение нехорошее. Я вообче стал часто плакать, жить тоже уже неохота, причина жизни – ето малыя дети, и Марфу одну оставить тоже нехорошо. У меня часто стали мысли о суициде, но я с етим боролся, а слёзы – за одно слово уже всё, покатились, словно белый свет не мил. Стал урод, да и всё…

12

Пришло время стречать Марфу. Андриян уже успел сбегать на границу и привезти свои вещи: их там на берегу реки на своим таборе хранил Никит. Я на лесопилке купил дешёвых досок и горбылей, купил дешёвеньки матрасы и одеяльи, на базаре купили для крыши картону, просмолённу варом, покрыли избушку и ишо подстроили из досок кухню и помещение, где молиться. Стол, лавки, кровати и шкапы – всё из досок. Баню построили из горбылей. Но ето тесно, всех двадцать душ, я посоветовал Андрияну: семью не трогай пока, а то очень будет тесно.

21 сентября я выезжаю в Буенос-Айрес стречать семью. И радость, и что-то сердце не так, чувствуется. Получаю звонок, Георгий сообчает:

– Ларькю и Василису[524] не пускают, что делать?

– Пускай одна Елена остаётся с ними, а вы все не теряйте билеты, вылетайте.

Вот тебе и предчувствие… Проклятый дурдом! Вася с ними – значит, успел оформить загрань паспорт. Елене тоже наказал терпеть и действовать, она плачет и мня за собой тянет.

22 сентября 8:00 часов прилетает наш рейс. Стою нервничаю, народу много, ждут своих. Вот и наши показались. Мы встретились, и все наплакались. Я очнулся, смотрю: весь народ опешил, смотрит на нас. Да ето понятно: что разна[525] одёжа и мы сами разны. Поехали на терминал «Ретиро».

– Что случилось? Рассказывайте, почему не выпустили Ларькю и Василису.

– У Ларьки на новым паспорте нет временного проживания.

– Но есть ксерокопия, заполненна консулом уругвайским.

– Но ето не признают.

– Вот уроды! А Василиса?

– Не признают, что приписана к матери́нному паспорту. И Ларькя несовершеннолетняй, не может лететь без родителей.

– Ето просто издею́тся! Оне не имеют никакого права на наших детей, потому что сразу сказали: «Вы инострансы, и мы вас не признаём». Дак каку́ заразу городют? Вы нихто, а за границу нельзя?! – Я пришёл в бешенство. – На вас на самом деле подать в суд международный, нас насбирается много тысяч старовер, и хоро́ши адвокаты возмутся за ето, вам, паразитам, придётся хорошо за ето заплатить, тут миллиярдами пахнет! Или вы забыли? До вас, паразитов, бюджет России составлял шестьдесят процентов староверческой, а народу сколь сгубили невинного! Ето вам не геноцид?! – Тут меня все стали уговаривать.

Но на самом деле, ето толькя подумать: разлучить семью на границе! В порядошных страна́х всё решается на границах, тут одно могут сделать по закону: ежлив лишно прожил, то красный знак и пять лет не можешь заехать в страну. А тут ничего не понятно.