Повесть, которая сама себя описывает

Наши друзья, глядя на них, тоже смеялись от души. Бабка со внучкой сначала не поняли юмора, но Стива им объяснил. Внучка в очередной раз прыснула; бабка, однако, лишь тяжело вздохнула и укоризненно покачала головой. Когда смех иссяк, оба снова сели — теперь-то им уже было все равно во что. Длинный взял гитару и, беря то один, а то совершенно другой аккорд, гнусаво запел:

Одна чувиха битлу подарила лимузин,

А он на этом лимузине казино разворотил!

А короткий сказал:

— Харэ, нанюхались! Давай любимую.

Длинный забренчал быстрее, и они заспивали дуплетом:

Мы поедем, мы помчимся

В венерический диспансер

И отчаянно ворвемся

Прямо к главному врачу! У!

Ты узнаешь, что напрасно

Называют триппер страшным,

Ты увидишь, он как насморк,

Я тебе его да-рю!

Путешественники долго, не смыкая глаз, смотрели на это чудо. Стива поинтересовался, ни к кому особенно не обращаясь:

— Че это за ублюдки?

— Хипаны! — прошептала бабушка.

— А почему шепотом? — спросил Олег.

— Прибьют, — тихохонько объяснила внучка. — Очень они злые, прямо лютые даже! А как напьются, так совсем глупые какие-то становятся. Тот-то вон, что в красной рубахе, как палач, он недавно из тюрьмы вышел. А этот-то гугнявый — он дружок его. Он вроде как на заводе работает, а я так думаю, что все только для отвода глаз, и дружка своего уголовника туда же пристроил. И милиции не к чему придраться — как же, рабочий класс! А какой они рабочий класс? Оглоеды и хулиганы. Одно слово — хипаны! Свалились на нашу голову...

— И наверное, девушкам от них прохода нет, — сочувственно поинтересовался Олег.

— Никому прохода нет! А девушками они не интересуются. Они, слышь-ко, говорят, того... — со значением сказала бабусечка.

— Чего того?

— Ну того, знаешь, — и она, наклонившись, снова зашептала: — Эти, как их, тьфу ты, склероз проклятый... Да, вот: мужеловы!

— Да нет, бабушка, мужеложцы, — поправила внучка и, покраснев, опустила глаза. У Кирюши стал опять напрягаться член, столь хороша была девонька в своем смущении, но его отвлекли.

— Мужеложцы?! — с изумлением воскликнул Стива. — А больше на скотоложцев похожи.

— А они и скотоложцы, — скороговоркой произнесла внучка, не поднимая глаз. — Они же хипаны.

— Тихо вы, полоумные! — охнула бабусечка. — Неровен час хипаны услышат.

И хиппаны услышали. Длинный хиппан поднялся со своего паршивого места, засунул руки в карманы и, подметая клешами замусоренный пол вагона, вразвалочку двинулся к нашим друзьям. Он подошел, сплюнул через выбитый зуб на пол и гнусаво спросил:

— Че, бля, сявки, отдыхаем? А по хо не хо-хо?

— Чего? — спросил удивленный Стива.

— Слышь, бля, Гарри, сявка вякнула! — обратился Гарри к своему дружку.

— Позаботься о нем, Джонни, нах!

— Будь спок, Гарри, ща, бля, я об нем позабочусь!

Джонни подошел к товарищам, рыгнул и, обдав их густым бормотушно-одеколонным перегаром, спросил:

— Ты че, бля, сявка, захотел фейсом по тейблу?

Друзья изумленно переглянулись.

Кирюша сказал:

— Вы бы, любезнейший, лучше не дерзили моему другу, а сели на свое место.

— Около параши, — уточнил Олег.

— Под сиденьем, — уточнил Стива.

Бабусечка при этих словах побледнела и всплеснула руками.

Джонни, оскалив черные гнилые зубы, загнусавил:

— Вы че, в натуре, сявки, вякнули, что ли?! Да я вас, бля, фейсом по тэйблу щас размажу и из окна нах выкину!

— Смотри-ка, — удивился Олег, — Они тут все одно и то же говорят.

— Да они тут все хиппаны, — махнул рукой Кирилл.

Стива же ничего не сказал, а хлопнул Джонни обеими руками по ушам и сразу пнул между ног. Джонни задохнулся, упал на пол и стал по нему кататься, поджав ноги к животу и часто дыша широко открытым ртом.

Гарри вскочил с места и стал шарить по карманам. Нашарив наконец перочинный нож, он с трудом, обламывая грязные ногти, вытащил куцапыми пальцами ржавое лезвие и, покачиваясь, двинулся на помощь своему бойфренду (а может, и не бойфренду, а так, корешу). Он шел и истошно рычал:

— Ну, бля, все, сявки, вы трупы! Ща я вас буду, в натуре, стругать ломтями, нах! Все фейсы сворочу, бля, и тэйблом у...букну!

Стива поднялся и сделал шаг назад.

Гарри взревел:

— Ага, сучара, зассал?! Ну я, бля, ща решу, кого сначала стругать, а кого потом, нах!

И стал смотреть то на Олега с Кирей, то на Стиву, очевидно, выбирая, с кого начать свою кровавую жатву. Лишь он перевел взгляд на сидящих, Стива шагнул вперед и врезал ему по уху. Гарри немедленно кувыркнулся на пол и расквасил весь фейс. Нож отлетел в конец вагона.

Джонни тем временем понемногу оклематизировался. Сев на пол и держась за уши, он тихо страдальчески простонал:

— Злыдни! Крыла обломали...

Стива перевел взгляд на Гарри. Тот лежал и не шевелился. Стива, легонько пнув его по морде, с некоторым беспокойством спросил:

— Э! Ты че, сдох?

Ну совсем легонько врезал ведь! Ну что за беда?! Гарри, к счастью, был жив, потому что от пинка он дернулся, и застонал, и схватился за нос. Но, к сожалению, из последнего хлынула кровь, и несколько алых капель попало прямо на Стивины кроссовки.

— Э!!! — заорал Стива. — Ты что творишь, животное?!