Повесть, которая сама себя описывает

— Ну, там-то боги как раз никого не мочили, — заметил Кирюша.

— Они не мочили, — согласился Стива. — Потому что они были из коммунистического будущего.

Кашин спросил:

— А мы из какого? Из капиталистического, что ли?

На эту инсинуацию Стива не нашелся что и ответить. В самом деле: сказать «капиталистическое будущее» как-то невозможно, немыслимо. Капиталистическое бывает только прошлое. Но, с другой-то стороны, сказать «коммунистическое будущее» — больно уж противно, аж зубы свело, в которых навязло. Кашин — мерзкий демагог.

— Кашин, ты мерзкий демагог! — объявил Стива.

Кашин мерзко-демагогически захихикал, потирая сухонькие ладошки.

— Мы — из прекрасного будущего, — придумал Кирюша, но, кажется, плохо, потому что товарищи на это равнодушно смолчали, да Кирюша и сам почувствовал себя неловко.

Тут налетел холодный ветер, зашелестел болотным тростником, посыпал сухими листьями. Туристы, поеживаясь, вернулись в вагон.

— Так им и надо! — сразу решительно сказала внучка.

Бабка сообщила:

— Я вот тоже видела: сидит на сиденье какой-то пьяный, спит и ссыт! Лужу на полвагона напрудил, а кругом дети смотрят. Его милиция в вытрезвитель увезла, а лужу как была, так и оставили. Это порядок? Нет, я бы заставила, как проспится, вагон мыть.

Помолчали. Кирюша поерзал на сиденье и спросил бабку:

— А почему озеро Здохня называется?

— Там кто-то сдох, — сказал Стива.

— Вот-вот, — возбудился Кирюша. — А кто сдох? Когда? Как это было? Может быть, есть какая-нибудь местная фольклорная легенда?

Бабка сказала:

— Да кто ж его знает? Называется себе и называется.

А Верка сказала:

— Плохое место. Там один мальчик, по-моему, умер.

— Умер, умер! — почему-то рассердилась бабка. — И не умер, а утонул. Только это недавно было, а оно спокон веку Здохня.

Кирюша закусил кулак и сидел так, напряженно нахмурив брови, устремив взгляд в пустоту.

С улицы донесся звонок, затем стал слышен стук колес.

— Встречный пришел, — сообщила бабка. — Сейчас поедем.

Все оживились, кроме Кирюши, который очень картинно застыл на сиденье, по-прежнему закусивши кулак и напряженно устремив взгляд в пустоту, так что и самому распоследнему ежу было понятно: в нем совершалась колоссальная внутренняя работа. Но только не Стиве. Стива толкнул его в бок:

— Киря, ты че, говна объелся?

Кирюша не отвечал и даже почти не вздрогнул от толчка.

— Сочиняет, — донеслось до Кирюши определение Кашина.

Он действительно сочинял (но не только). Все пришло в голову, как обычно, не по порядку, а все одновременно, и нужно было мысленно выстроить эту одновременность в последовательное изложение событий. Поэтому он уже не слышал дальнейших разговоров, не заметил даже, как промелькнула целая остановка, на которой вышли бабка с внучкой. Не замечал, как его спутники помогали им выносить багаж, точнее, выносил Кашин и едва не надсадился, поднимая ведра с яблоками, а бабка говорила «Верка, да ты бы хоть помогла!», а Стива отвечал «Ничего, ничего!», первым, налегке, выходя в тамбур. Вагон вновь тронулся, а он все сидел и шевелил губами.

Но главное было не в сочинительстве. Он придумал название «Гнилые рвы», и еще сомневался — оно казалось ему уж слишком надуманным. Но вот не вымышленное, а реально существующее место с еще более нарочито-зловещим названием: Здохня! И еще он выдумал, что трое молодых людей едут на природу, а ведь это происходит на самом деле, и он сам участник событий! И тогда, может быть, он и действительно персонаж книги, автор которой — он сам! Страшно! Осмыслить столь запутанный парадокс он не мог, но, пораженный глубиной разверзнувшегося откровения, готов был разрыдаться от восторга и ужаса одновременно. Нужно было как-то успокаиваться. Он глотнул из фляжки и вскочил на ноги.

Глава девятая. Конный малый

— Слушайте, кажется, я придумал! — вскочив на ноги, воскликнул Кирюша.

— Мы так и думали. А что придумал-то?

— Как что? — поразился Кирюша. — Я же вам говорил! Вот эту историю-то про Рвы, или там Гнилые Рвы!

— Какие рвы?

— Да вы че хоть?! — воскликнул Кирюша, и на глазах у него даже заблестели от негодования слезы. — Ну историю-то я вам рассказывал, как трое чуваков поехали на природу!

— А, да, — вспомнил Стива. — Ну и что ты придумал?

— Все! — в упоении воскликнул Кирюша. — Все придумал! Слушайте же меня!

И он все поведал своим друзьям.

Дело было осенью.

— Как сейчас?

— Ну нет, не так поздно, даже и не осенью, а так приблизительно в конце лета. Стояла тихая пасмурная погода. Трое друзей решили отправиться на природу. Три парня. Один с подружкой.

— Значит, четверо?