Повесть о браслете

— Послушай, Мадари, — обратилась она, — муж этой добродетельной красавицы отправился в Мадуру, и когда знатные богачи города услышат имя его отца, то встретят его, как самого достойного гостя. Вместе с женой, черные глаза которой так красивы, ему отведут покои в одном из охраняемых стражей дворцов. Но пока не вернется назад со супруг, я хотела бы, пастушка, препоручить эту женщину твоим заботам. Дай возможность этой благой женщине совершить омовение в чистой воде. Подведи сурьмой ее большие и быстрые, словно рыбы, глаза, укрась цветами со мягкие благоухающие волосы. Будь и подругой, и стражем, и матерью этой красавице с редкими браслетами. Позаботься о ней — знойная земля не щадила нежных ног моей он спутницы. Она изнывала от жажды под жестокими лучами солнца, но, забывая свои страдания, помнила лишь об усталости своего супруга. Поистине, и среди богинь, перенесших суровые страдания, мы не видели божества, подобного этой верной жене, украшенной добродетелью непорочности. Знаешь ли то давнее мудрое слово: «В стране, где женщины славятся своей верностью, небеса даруют дождь, земля — урожай, и победа никогда не изменит властелину». Когда даешь приют предающимся тапасу, то, сколь бы скромным он ни был, за него даровано великое вознаграждение. Выслушай мой рассказ!

«В городе, что лежит на берегу Кавери, в густой тени пышно цветущей ашоки, на отливающей блеском каменной глыбе, установленной преданными джайнскими мирянами, восседал странствующий аскет, проповедовавший дхарму. Перед ним можно было видеть сошедшего с небес великого небожителя, наделенного прекрасным телом, сверкающим, словно радуга, цветоносного, обвитого гирляндами цветов и украшенного рубинами; многие небожители, невидимые для земных, поклоняются ему, обладающему чудным обликом. У него на одной руке был черный палец, как у обезьяны. Все шраваки — джайнские паломники — в благоговенни склонялись перед странствующим аскетом и спрашивали, что это за существо здесь рядом с ним, и Высший поведал им о нем: „В свое время жил благочестивой семейной жизнью один знатный купец, этти, — по имени Чаялан. В его доме находили пристанище многие джайнские аскеты, принявшие обет воздержания. Однажды его достойная супруга с большим радушием принимала одного основателя великого тапаса. Внезапно в комнату прискакала, дрожа от страха, крохотная обезьянка, жившая в том же селении. Она почтительно склонилась у ног Великого аскета и, терзаемая голодом и жаждой, принялась за остатки еды и воды. Вылизав все, что там было, обезьянка застыла, уставившись в лицо Мудрого, который все это время пребывал в невозмутимом созерцании. Затем он обратился к женщине с просьбой заботиться впредь об этой обезьяне, как о своем ребенке. Жена Чаялана чистосердечно выполнила веление Высокого[99] и, когда ее любимая обезьянка умерла, принесла щедрые приношения ради искупления дурных деяний умершей. И оттого-то в новом рождении обезьянка появилась как единственный сын царя Уттарагауты в самом Бенаресе, в богатом царстве Мадхьядеша. Мальчику было дано все: дивная красота, богатство, редкий разум; он прославился своей необыкновенной щедростью. Он умер в тридцать два года и после того получил облик небожителя. Он-то и явился сюда с рукой обезьяны из прошлого рождения, как бы говоря всем джайнам-шравакам: „Мое счастливое состояние — это плод щедрости благочестивой женщины, соблюдавшей завет мудрого аскета. Ведайте же, что благодаря этой женщине я принял этот облик*. — Так появился пород джайнами этот принц среди богов*.

Услышав эти мудрые слова странствующего аскета, многие достигли конечного мира, вечного блаженства: и преданные учению вед, и люди, исполнившие редкий тапас, и джайны, живущие обычной жизнью, и прославленные своей щедростью Чаялан и его супруга. Теперь же, когда ты услышала мой рассказ, возьми с собою эту непорочную жену, волосы которой украшены цветами, и иди к себе!» — так закончила свой рассказ Кавунди.

Возрадовавшись, Мадари снова припала к ногам Кавунди. Гасли лучи заходящего в море солнца, когда Мадари вела к себе Каннахн, восхищаясь ее красотой — дивной юной грудью, изящными руками, подобными изгибающемуся бамбуку, сверкающими белизной зубами. Доносилось мычание коров, звавших своих телят; по дороге шли пастушки со сверкающими ожерельями, неся на своих плечах ягнят, топорики и ведра полные молока.