Повесть о браслете

В другой раз жена одного мудрого брахмана великих вед[98] убила маленькую мангусту, и святой муж отправился на север, чтобы принести покаяние. Жене, пожелавшей следовать за ним, он сказал, что отныне не может вкушать пищу, приготовленную ее руками. Он покинул ее, дав составленное на санскрите письмо и повелев показать его людям, знающим религиозный долг. Мучимая раскаянием женщина бродила по базарной улице в той части города, где были расположены дома знатных купцов, моля: «Снимите с меня плод поступка!» И ты, Ковалан, подошел к ней и спросил, какое несчастье обрушилось на нее и что за письмо в ее руках. Жена брахмана рассказала тебе о своем великом горе, протянула тебе пальмовый лист с санскритским стихом, умоляя тебя снять с нее ее жестокий грех. И ты сказал: «Не бойся, я снимаю с тебя твое великое горе! Пусть оставит тебя печаль, угнетающая сердце!» И после того, как возжаждавшая прощения освободилась от терзавшего ее горя, ты, обладающий неубывным богатством и следующий благим путем в согласии со священным писанием брахманов, вывел из джунглей удалившегося туда мужа прощенной брахманки и принес им в дар бо́льшую часть своего богатства.

Мадалан напомнил Ковалану еще одни случаи, когда одни пропащий человек оклеветал перед мужем его исполненную добродетелей жену. Перед ним внезапно вырос дух — бхута, пожирающий приносящих гнусное лжесвидетельство. Когда бхута уже готов был проглотить несчастного, Ковалан увидел убитую горем мать бедняка и, не раздумывая, шагнул навстречу демону со словами: «Возьми мою жизнь, но оставь его в живых!» Но справедливый бхута ответил, что если он погубит жизнь благого человека, то сам потеряет высокое рождение в следующей жизни, и потому он повелел Ковалану оставить его желание. И когда бхута набросился на свою жертву, Ковалан увел женщину, сердце которой вот-вот могло разорваться от горя.

— О щедросердечный Ковалан, в течение многих лет ты, словно близкий родич, спасал от голода мать того несчастного и всех его близких. Я знаю, что в этом рождении ты совершал поступки благой кармы, но если тем не менее суждено испытать редкие страдания тебе, Ковалан, наделенному мудростью, и твоей прекрасной, как редкий алмаз, супруге, которую можно сравнить лишь с одной Шри — богиней счастья, то это лишь благодаря дурным деяниям в том рождении.

Ковалан признался брахману, что в самую полночь увидел сон; но у него было такое чувство, словно это произошло с ним наяву:

— Мне приснилось, будто из-за темных проделок одного негодяя моя супруга с такими густыми благоухающими локонами оказалась в жестокой беде в этом городе, охраняемом царем. Мою одежду похитили, и я забрался верхом на дикого остророгого буйвола. Затем случилось так, что с моей любимой супругой, украшенной драгоценными браслетами, я обрел освобождение, которого удостаиваются лишь разорвавшие путы привязанностей. Бог Кама был встревожен и грустен, оттого что ему пришлось пускать свои стрелы-цветы на голую землю. Мне снилось, что Мадави отдала нашу дочь Манимехалей тем, кто привержен архату, обретшему просветление под дивным древом бодхи. Я предчувствую приближение страшных событий.

Исполнившая великим тапас и брахман великих вед с приближением вечера сказали Ковалану:

— Пойди в город, здесь обитель лишь для отшельников. Войди вместе со своей супругой в этот великий город и постарайся еще до захода солнца найти ночлег: богатые купцы, наслышанные о твоих достоинствах, радушно встретят тебя.

К Кавунди приблизилась старая женщина из пастушеского племени и простерлась у ног праведницы, Мадари — так звали эту женщину — незадолго перед этим совершила приношение из густого молока лотосоокой Якшини в святилище у внешних стен старого города, где обитает множество щедросердечных отшельников. Кавунди подумала, что жизнь этих пастухов чужда малейшего зла: они ходят за коровами и своим богам устраивают приношения из молока. Старая Мадари, думала она, непорочна, щедра и богобоязненна, было бы хорошо оставить Каннахи у нее.