Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

К слову, сельские болгары в своем болгарстве не сомневались никогда (недаром же местные ячейки горой встали за Шаторова), а вот партийные македонские звезды первой величины, вчерашние подростки с некоторым образованием, взрослели в обстановке, когда мозги промывали со всех сторон. И если грубое «великосербие» вызывало у ребят отторжение, то мантра «Македонцы — не болгары», в исполнении хоть «красных», хоть «федералистов», работала.

Другому просто не учили, и Болгария после 1934 года по политическим причинам уже не вмешивалась, а ВМРО «автономистов» уже фактически не существовала. Отсюда и мнение: «Сегодня мы должны бороться против убеждения людей, которые всё еще не разрушили великоболгарские иллюзии, продолжая распространять различные антимакедонские стереотипы о нашем языке, нашей нации и фальсифицировать нашу историю, мешая нам убить в себе болгарина».

При таком подходе, понятно, Шаторов с его «Македония це Болгария» в глазах юных борцов мало чем отличался от Иванушки Михайлова, стоявшего на том, что «Македония це Македония, но македонцы — болгары». Однако до поры до времени все эти документы предназначались для внутреннего пользования, для «исполинов духа», а от простого народа тщательно скрывались. Обывателям полагалось знать только, что Македония, особенная и своеобычная, достойна лучшей участи, нежели быть просто провинцией царства.

Под эту сурдинку коммунистам, упорно воздерживавшимся от категорических заявлений про «после войны», удалось привлечь к сотрудничеству Методи Андонова-Ченто, очень авторитетного демократа и активиста борьбы с «великосербами», даже приговоренного к смертной казни за защиту права болгар говорить по-болгарски, но помилованного.

С царскими властями он, впрочем, тоже не поладил, ибо считал, что Македония для Софии будет «всего лишь придатком». Югославские коммунисты заверили его в том, что «вторая Болгария» —

их идеал, после установления контактов с ними он угодил в лагерь, а спустя два года, бежав, по личной просьбе Тито включился в работу «на благо будущей независимой болгарской Македонии».

Во многом благодаря его усилиям 2 августа 1944 года в монастыре Прохор Пчинский близ города Куманово (тоже экс-итальянская зона — на территорию царства партизаны по-настоящему заходить опасались) состоялся съезд Антифашистского собрания по народному освобождению Македонии (АСНОМ). Итог: провозглашено «независимое демократическое государство самостоятельной македонской нации с самостоятельным македонским языком» и создана Народно-освободительная армия Македонии (НОАМ) — на базе подходящих из Боснии частей Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ).

В этот момент, когда сэры окончательно поставили на Тито, а с севера шла Советская армия, в Берлине вновь вспомнили об Иванушке. «Виделся с Михайловым, —

сообщал руководству Шелленберг. — Долго говорили. Пришли к выводу, что ситуация безнадежна, но, на мой взгляд, если кто-то способен хотя бы частично сделать то, что нам нужно, то это он», — и 1 сентября Гитлер приказал провозгласить независимую Македонию во главе с Михайловым. Однако Скромный ответил, что не может решить, не побывав на месте.

Утром 3 сентября «водач» прилетел из Загреба в Софию, а спустя два дня был уже в Скопье, где, переговорив со старыми и новыми знакомыми — всеми, кто по тем или иным причинам не хотел прихода сербов или «красных», категорически отказался от предложения, назвав провозглашение независимости «преступной ошибкой». Более подробно он пояснил свои мотивы в письмах близким друзьям, Анте Павеличу и кардиналу Анджело Ронкалли. «Люди, если я позову, готовы пойти на этот шаг, —

писал он, — но хватит Македонии быть орудием в чужих руках и нести бессмысленные жертвы».

Такого афронта в Рейхе не ждали. Как записал Риббентроп, «фюрер пришел в ярость», но делать было нечего. Правда, запасной кандидат — Спиро Китанчев, мэр Скопье, — 8 сентября, вопреки запрету Иванушки, объявил-таки независимую Республику Македония, но не смог собрать никакой группы поддержки, — а на следующий день в Софии случился переворот, и несостоявшийся глава несостоявшегося государства убыл в Болгарию. А 13 сентября в Скопье вошли подразделения НОАМ, в рядах которой почти не было македонцев...