Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

«Коммунисты держат очень высокий тон, — посетовал 13 декабря тов. Сталин в беседе с тов. Димитровым. — "Звенари", как нам известно, поговаривают об уходе из правительства. Можем ли мы допустить это? Нет, допустить этого мы не вправе. В настоящий момент следует избегать правительственного кризиса. Мы далеко не так сильны, чтобы диктовать свою волю союзникам, особенно сейчас, накануне принципиально важных мероприятий...». После этого напуганный тов. Димитров немедленно телеграфировал тов. Костову: «Настоятельно советую, соблюдая твердость, впредь быть более умеренными, проявлять максимум гибкости по отношению к союзникам, избегать агрессии, не выносить напоказ руководящую роль коммунистов. В настоящий момент следует избегать правительственного кризиса. Мы далеко не так сильны, чтобы диктовать свою волю союзникам, особенно сейчас, накануне принципиально важных мероприятий».

И следует отметить, что таки да: мероприятия, накануне которых БРП не стоило диктовать свою волю союзникам, действительно были принципиально важны...

ПРАЗДНИК НА УЛИЦЕ

Из песни слова не выкинешь. А песня грустная. Велик соблазн обойтись десятком дежурных фраз, но нельзя. Раз уж взялся за гуж — куда денешься. Так что пойдем дальше — спокойно, аккуратно, как в прозекторской, с минимумом личных оценок и максимумом цитат.

Ab ovo[164]: любая насильственная смена власти кровава. В условиях гражданской войны — вдвойне. В условиях, когда сопротивляться победившей стороне не может никто, — втройне. А если к тому же все структуры рухнули и власть на местах олицетворяет человек с ружьем — вдесятеро. Так что не стоит удивляться тому, что сразу после 9 сентября полилась кровь. Даже не по приказу, но потому, что стало можно, а озверения накопилось с горкой.

Истоки понятны. Гражданская война, пусть вялотекущая, но в самых жестоких формах, создала все предпосылки. Желающих мстить было более чем достаточно, и если партизаны со стажем, по крайней мере, имели некие внятные мишени, то бойцы летнего — 1944 года — призыва отрывались по полной, просто сводя все счеты и вспоминая все обиды, вплоть до «неуда» в дневнике, злобы из-за девушки или отказа налить ракию в кредит. А многие еще и доказывали ретивостью надежность.

Ко всему прочему, психология нелегалов, по 10-20 лет просидевших в подполье, приобрела особый характер. Они ненавидели всех, кто их хоть как-то задел, вели скрупулезные списки оскорбителей, засчитывая всё, вплоть до карикатур, — и теперь, став солью земли, по этим же спискам отводили душу, начав с тех, кто даже не знал, что надо прятаться.

Так что в самую первую очередь «обнуляли» даже не «сатрапов тирана», а бедолаг типа слишком убедительного, однажды недобитого журналюги Данаила Крапчева, забитого ногами прямо на дому, и совершенно аполитичного, но ехидного шаржиста Райко Алексиева, позволявшего себе «в неподобающем виде» изображать тов. Димитрова. Этот бедняга, к слову, просто не верил, что ему грозит опасность, заявляя: «Я же не политик, я всего лишь шутник», и понял, как жестоко ошибался, только тогда, когда им занялся лично «главорез» Лев Главинчев.

Короче говоря, «в первые дни революции спонтанно, по собственной инициативе революционеров были зачищены наиболее злостные враги», оказавшиеся в руках коммунистов. Так 13 сентября, основываясь на информации из Софии, сообщил тов. Сталину тов. Димитров. Правда, с добавлением: «Но теперь за дело взялись правоохранительные органы. Министр юстиции работает над созданием национальных судов и следственных комиссий», но в этом он лукавил: расправы продолжались, и даже арест Народной милицией (в общем, теми же боевыми группами, только с мандатами) не гарантировал, что задержанного доведут дальше ближайшей канавы.