Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Да вот беда: это сердило «союзников», и они требовали «паритета», громко и обиженно указывая, что «налицо очень странное понимание руководящей роли партии, которое мы считаем крайне пакостным. В руках слабокультурных и неокрепших марксистов оно может легко выразиться в партийной тирании корыстолюбия и властолюбия, на чем мы, "земледельцы", уже больно обожглись во время нашего правления».

В общем, объективно: и народ у «красных» был не шибко культурный, и одеяло они откровенно тянули на себя, но тем не менее коммунисты на такие «враждебные выпады» обижались, хотя и признавали, что задирать нос нельзя, и старались объяснять это активистам на местах, тем паче что и Москва категорически запретила учинять что-то типа «Вся власть Советам!». Избегать подобного тов. Сталин обещал сэру Уинстону, а тов. Сталин слово держал, и комитетчиков пришлось уговаривать, растолковывая, что лозунг про власть Советов — неправильный, «левацкий», а начальству надо помогать.

Однако по сравнению с грызней за портфели всё это были цветочки. Там шило шло на мыло столь яростно, что Москва, желавшая видеть новый кабинет чем скорее, тем лучше, всерьез беспокоилась, и была права: когда слоников наконец расставили по полочкам, оказалось, что народное правительство, как грустно отметил «красный», но умный Добри Терпешев, «состоит не из лучших людей».

Впрочем, не будем судить строго: из шестнадцати министров только трое раньше имели дело с реальной политикой, да еще двое побывали депутатами — в статусе безнадежных «заднескамеечников». Теперь, дорвавшись до вершин и считая себя способными на великие дела, они рвались свершать, но не умели почти ничего. Правда, и погрязать в коррупции не собирались, но в столь непростые моменты этого, согласитесь, мало.

Впрочем, как-то работали. В основном — на «дальнейшее укрепление народной власти», в частности озаботившись увольнением «фашистских и профашистских элементов» из школ и вузов. Естественно, по инициативе «красных», но в этом «союзники» охотно шли партнерам навстречу.

Хотя уже звенели и первые звоночки. Скажем, д-р Гемето — человек откровенно британский — уже как глава БЗНС считал, что «коммунисты полезны, но в малых дозах», а «вторично спасти народ и государство должно земледельческое движение», то есть требовал возвращения к идеалам Александра Стамболийского с его мечтой о «крестьянской республике». Авторитет д-ра Гемето был огромен, поддержка — в крестьянской-то стране! — не меньше, а лозунги типа «Мир, хлеб, народовластие!» крайне раздражали ЦК БРП и Москву, поскольку могли стать для населения очень реальной альтернативой «красному проекту», тем паче что «каирский сиделец» вовсю наводил мосты с лихими вояками из «Звена», у которых тоже имелись претензии. А там уже рукой подать было до блока внутри Фронта и, значит, до вывода БРП на роль не героя-любовника, а резонера.

Конечно, при поддержке советского командования «красным» ничего не стоило бы удержать власть, но в имеющейся обстановке позволить себе потерять демократическую ширму они не могли, да и Москва напрямую запрещала. В итоге в конце ноября грянул кризис, и очень неприятный, потому что в центре скандала оказался Дамян Велчев, «автор сценария» 9 сентября и военный министр по квоте «Звена».

УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ

На самом деле — ничего неожиданного. Армия «красным» была нужна, но «красные» армии боялись. Вернее, боялись офицерского корпуса с его жестким корпоративным духом, в связи с чем, как только слегка укрепились, начали чистки, в конце октября выкинув из рядов 17 генералов, 45 полковников, а всего 746 человек, и наметив на увольнение еще 687 — почти треть «золотопогонников». Десятки «вычищенных» арестовали — естественно, как «фашистов», каковыми, впрочем, многие и были (а если и не были, то уж точно «красным» не сочувствовали).

Свято место, конечно, не бывает пусто. В осиротевшие роты и батальоны пришли партизанские воеводы с морем заслуг перед партией, но в основном без хотя бы среднего образования. Такая ретивость поначалу даже вызвала неудовольствие Москвы, понимавшей, что полуграмотные курбаши, дай им волю, накомандуют на фронте так, что пять Толбухиных исправлять замаются. Вполне вероятно, дело решили бы по-тихому, но Дамян Велчев терпеть не умел и не любил, зато интересы военной касты ставил превыше всего. Ну и...