Повесть о чучеле, Тигровой Шапке и Малом Париже

Следующим днем Евстафий Крыжевский пришел в Золотопромышленный банк и все имевшееся движимое и недвижимое имущество свое и своих сыновей обратил в векселя. Подворья, дома, кирпичный завод (желающих работать на нем не находилось) — все было обращено в ценные бумаги, которые в любой момент могли быть обменены на золото. Зиму Крыжевские провели в неспешных сборах, рассчитываясь с теми, кому были должны, и взимая с должников, и первым же пароходом, сразу после оглушительного ледохода на Реке, Крыжевские покинули Малый Париж, оставив после себя татарскую мечеть, два кирпичных одноэтажных дома в центре городка, заплывающие глиняный и песчаный карьеры и две печи для обжига кирпичей. Практически полное право распоряжаться брошенным имуществом Евстафий Крыжевский оставил за татарской общиной с тем условием, что община будет пожизненно ежегодно перечислять проценты от полученной прибыли на счет Ядвиги Евстафьевны Крыжевской (в девичестве). Той же зимой Крыжевский встречался с Лисицыным (тем самым, которому два года назад отказался продавать кирпичное производство) и просватал его сыну Степану дочь, которая должна была к 19… году вернуться в Малый Париж и вступить в право распоряжаться своим счетом.

Пришедшие смотреть ледоход на Реке городские обыватели, кабы не были увлечены зрелищем, могли бы обратить внимание на Степана Лисицына, Родия Ликина и Ядвигу, говоривших между собой, — а о чем, за грохотом ломающихся льдин никому, кроме них, слышно не было.

Стюардесса по имени Лена

В том году город наш поразил финансовый бум. Акции ряда энергетических предприятий неимоверным образом полезли вверх, как ополоумевшая обезьяна. Нищие обыватели оказались держателями состояний, в их мозгу не укладывавшихся. На каждом углу говорили только о том, на сколько подросли акции и пора или не пора их сбрасывать. Как это и положено, в городе сразу же появились жуковатые личности, протяжно по-педерастически растягивающие «а-а-а-а» («Ну-у-у, па-а-а-а-а-смотрим, что у ва-а-а-а-а-ас»), рассчитывавшиеся с новыми миллионерами на месте продажи бумаг.

Стюардесса по имени Лена, уроженка нашего города, оказалась на родине совершенно случайно, между двумя рейсами из Шереметьево в зеленые страны песчаного ислама. В отпуске была. Длинные ноги и светлые волосы, бередившие под облаками не одно сердце, привлекли внимание Игоря Кнаббе, занимавшегося в тот момент как раз перекупкой акций энергетических предприятий… За день до того, как стюардесса по имени Лена должна была отправиться в Москву, где ее ждала заоблачная работа с вечно масляными арабами, в результате одной из махинаций Игорек Кнаббе оказался обладателем чемоданчика с фантастической по любым меркам суммой. Вечер был субботний, и Игорек изрядно повеселился в ресторане, а потом и в гостинице. В какой момент его, абсолютно пьяного и голого, оставила Лена, брокер не помнил, точно так же как и то, что в понедельник ему пришлось напоминать, какой сегодня день и какой недели. Заветный чемоданчик пропал. В последний раз стюардессу по имени Лена видели сходившей по трапу самолета, всю в лучах злого южного солнца. На обратный рейс Абу-Даби — Москва гражданка России, уроженка нашего города стюардесса по имени Лена, не явилась. Пропала, что дает все основания полагать, что именно она увела брокерский чемоданчик Игорька Кнаббе. Впрочем, последние известия о том, что некоторые арабские шейхи занимаются откровенным похищением длинноногих блондинок в свои гаремы, заставляют задуматься, не приглянулась ли Лена одной из важных персон арабского мира… Что же касается Игоря Кнаббе, то, потеряв надежду найти чемодан и Лену, он зажил простой жизнью фермера в деревне за рекой и как-то осенью попал под жатку. Скромный крест на могиле, и говорить больше не о чем.

Смерть охотника Штитмана