Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

Жрицы танцевали. Потом музыкантам вручали накидки с прорезами и штаны. Все, начиная с сановников и принцев до исполнителей песен и плясок восточных провинций и слуг, получили подарки. Даже заурядные музыканты сегодня играли великолепно. Настроив инструменты в лад, начали играть: Накатада на органчике, Юкимаса на флейте, Накаёри на хитирики, сам Масаёри на японской цитре, правый генерал на лютне, принц Хёбукё на цитре. Исполнение было выше всякого сравнения. Затем началось называние талантов[584]. Хозяин спросил:

— Какой талант у Накаёри?

— Талант монаха-отшельника.

— В таком случае покажите нам этот талант!

– ‹…› — ответил молодой человек.

— Какой талант у Юкимаса?

— Талант делать кисти для письма!

— Покажите нам!

— Где же зимой достать подходящий волос?

— Какой талант у Накатада?

— Сочинять японские стихи.

— Пусть покажет!

— В Нанивадзу живу… И зимний сон длится…[585] — сказал Накатада и, получив награду, скрылся в помещении.

— Какой талант у Накадзуми?

— Талант паромщика.

— Но сейчас дует такой сильный ветер!

— Какой талант у Сукэдзуми?

— Талант дровосека.

— Неужели такого нет ни у кого из гостей на местах у изгороди?

В это время Судзуси поднялся со своего места у изгороди и приблизился к генералу. Тот спросил:

— А у этого господина какой талант?

— Талант красть солому.

Принц Хёбукё ответил вместо Судзуси:

– ‹…›

Получив награды, все вошли в помещение.

Церемония окончилась, музыканты и придворные разозлись.

Накатада удалился в комнату Накадзуми, и оба легли спать.

— Принц Хёбукё перед всеми насильно угощал меня, и я уже не помню, сколько я выпил, — нарушил молчание Накатада. — Я совершенно пьян, у меня шумит в голове, и поэтому никто не сможет укорять меня за то, что я скажу. Ведь говорят: «И боги прощают»[586]. Не порицай же меня! Так вот. Недавно я был во дворце наследника престола, и мне стало очень грустно. Я подумал, что умру прямо сейчас. Не знаю как я дожил до сего дня!

— Что за странные речи! — отозвался Накадзуми.

— Я совершенно пал духом, как бык, который уснул[587].

— Разве ты не станешь зятем императора? Что ты по этому поводу думаешь? — спросил Накадзуми.

— Ведь говорят: «К чему мне нефритовая башня?»[588] Как я завидую Судзуси! — воскликнул Накатада.

— Не о тебе ли говорит пословица про быка с обломанными рогами?[589] — спросил Накадзуми.

— Сколько ни жди от лохматого пса чего-либо достойного, никогда не дождёшься, — засмеялся Накатада.

— Не говори глупостей! В наше время Судзуси — первый человек. И государь, и отец мой считают его небожителем, который спустился на землю. Поэтому государь и распорядился отдать ему в жёны мою сестру. Но почему ты, достигший такого блестящего положения, жалуешься на судьбу?

— Теперь словами делу не поможешь, но я всем сердцем стремился к твоей сестре и никак не могу вместо неё думать о принцессе, — признался Накатада.

— Где же найти пестик для лекарства?[590] — спросил Накадзуми.

— Не кажется ли тебе, что ты не съел персика?[591] — ответил Накатада. — Скажи мне, кто сегодня на заре играл на кото в покоях? Теперь мне остаётся только умереть. Почему я не умер раньше!

— Это играла моя девятая сестра.

— Так мне довелось хоть издалека услышать её замечательную игру! Ах, как же теперь я сяду за кото! — воскликнул Накатада.

— Ну, она играет не так уж хорошо, чтобы ты её расхваливал, — возразил его друг.

— Она играла очень трудную пьесу. Я подумал, что играет какой-то знаменитый музыкант, каких в мире раз-два и обчёлся. Игра её была необычайно прелестна, и было в ней что-то от нынешнего нового стиля, — промолвил Накатада, и грудь его пылала от бесконечной любви.

* * *

Вторая жена генерала Масаёри уже давно готовилась к поздравлению императрицы-матери в связи с её шестидесятилетием. Она всё сделала необычайно красиво: шкафчики, створчатые ширмы, различную утварь. Императрице-матери должно было исполниться шестьдесят лет в следующем году, и дочь хотела устроить большое празднество.

Она сказала своему мужу:

— Я тут говорила с принцем Хёбукё и спросила, навещает ли он наших родителей. Он ответил, что ходит туда постоянно. Императрица-мать спрашивала его: «Почему жена Масаёри не приходит к нам? Мне уже немного осталось жить в этом изменчивом мире, и хотелось бы увидеть моих внуков». И действительно, я так давно не навещала её, что она вправе пенять мне. Так или иначе мне хочется приготовить к поздравлению всё по собственному вкусу и с детьми отправиться во дворец.

— Не тревожься, — успокоил её генерал. — По-моему, к празднеству уже всё сделано, и ты можешь навестить родителей в новом году, когда будет назначено поздравление императрицы-матери.

— Прекрасно! — ответила жена. — Но мы ещё не занимались подарками гостям и наградами священникам.

— Это пустяки, с этим мы быстро справимся. Прежде всего нужно позаботиться о трапезе после поста, а потом — о наградах священникам.

— Очень хорошо, — ответила госпожа. — Распорядись о подносах с угощением для императрицы-матери, а кроме того, надо обучить мальчиков танцам.