Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

Следом за тем заиграли на музыкальных инструментах, Судзуси на лютне, Накаёри на цитре, заместитель главы Музыкальной палаты на кото, Тикамаса на японской цитре, Токикагэ на флейте, один из сопровождающих, глава Портняжного управления, на органчике. Кто-то из свиты заиграл на хитирики, другие принялись подпевать. Потом пели песни. Музыка звучала всю ночь напролёт.

С вершины, на которой стоял монастырь, вокруг виднелись горы, внизу лежали две долины. Далеко в горах жгли костры. Неподалёку от пирующих тоже разожгли огромный костёр, на огонь поставили большой сосуд на трёх ножках. Каштаны жарили или варили из них кашу. Сопровождающих угощали фруктами. На рассвете гостей, игравших всю ночь, угостили кашей.

Земля была покрыта росой и инеем. Гости сменили вымоченную росой одежду, и Накатада, Судзуси, Юкимаса и Суэфуса отдали свою влажную одежду четверым подросткам из благородных семей, которые жили в монастыре вместе с Накаёри.

Во второй день господа, избрав тему, сочиняли стихи. Некоторые из книжников, прибывших с Суэфуса, вместе со всеми слагали стихи, другие их декламировали перед собравшимися.

В тот день подавали угощенье, приготовленное Судзуси. Внесли простые коробки, коробки из кипарисовика с едой и подносы с рисовыми колобками. Угощение расставляли перед господами и перед слугами. Было подано много вкусных блюд.

До вечера того дня занимались сочинением стихов, а потом стали читать вслух лучшие произведения. У Суэфуса голос был очень красивый и торжественный, у Накатада тоже очень красивый, но полный печали. Стихи читали до поздней ночи. На рассвете под порывами ветра кленовые листья посыпались с деревьев, как капли дождя. Всех охватила печаль, и Тадакосо стал произносить заклинания. Накатада вторил ему на цитре с неподражаемым мастерством. Впечатление было изумительное. И те, кто жил в монастыре, и приехавшие сюда господа, все как один проливали слёзы. Потом заклинания читал Накаёри, как он это делал каждое утро, а Судзуси аккомпанировал ему на ямамори-фу. Затем господа хором читали стихи. Тадакосо отозвался с похвалой о голосе Накаёри, взял чашу и произнёс:

— Как я ни рвался,

Охваченный пламенем дом

Покинуть не смог.

Как же тебе удалось

У тихой воды поселиться?[278]

Накаёри ответил:

— Чтобы спастись

Из горящего дома,

Над которым клубы

Дыма вставали,

В воду бросился я.

Накатада сложил:

— Никто из нас

Пламени в сердце своём

Не смог погасить,

И даже горящий рукав

В воду не опустил.[279]

Судзуси продолжал:

— Дольше других

В пламени дымном

Я оставался.

И до сих пор

Этот огонь не погас.

Суэфуса произнёс:

— В тёмные ночи

Я себя изнурял ученьем

При сиянии светляков.

И до сих пор вспоминаю,

Как мерцали их огоньки.

Юкимаса сложил:

— Разве высохнуть мог

Платья рукав,

Мокрый насквозь от слёз,

Даже когда бушевало

Ярое пламя вокруг?

В таких развлечениях господа провели ночь до рассвета.

Рано утром Танэмацу велел красиво приготовить такую еду, которую обычно ел Накаёри, — кашу и приправу, — погрузить всё на двадцать лошадей, кроме того погрузить на двадцать лошадей сушёной снеди, взять много полотняных охотничьих костюмов на вате, положить в длинные коробы варёного рису, налить в бочонки вина — и повёз всё это отшельникам. Он угостил их рисом, сушёной снедью и вином и каждому преподнёс по охотничьему костюму.

Накатада преподнёс Накаёри привезённые подарки: длинный короб и короб для одежды. Длинный короб был из светлой аквилярии, с ножками из аквилярии, с шестами из цезальпинии. Внутрь было положено множество предметов: серебряные миски, золотые чашки, палочки, ложки, кувшинчики, сосуды для воды. В коробе для одежды была превосходная монашеская ряса, ночное платье, шаровары из узорчатого шёлка, охотничий костюм на вате, платье из узорчатого шёлка. К охотничьему костюму был привязан лист бумаги со стихотворением:

«Если в думах печальных

Слезами зальёшь

Платье своё,

В одежду сухую

Сможешь переодеться».

Ещё там была очень красивая одежда для сыновей и для дочери Накаёри. Увидев всё это, Накаёри произнёс:

— Сменив одежду

На платье из мха,[280]

Отвернувшись от мира,

Я до сих пор не могу

Старых мыслей забыть.