Повесть о горячем сердце

– А можно мне с девочкой сесть? – спросила Таня и посмотрела на меня. Рядом со мной было пустое место, так как Анна Генриховна никому не разрешала со мной садиться. «Хамство – это заразно!» – говорила она, когда кто-нибудь хотел подсесть за мою парту.

– Не советую, Таня Акимова. Берман – неблагонадёжное соседство.

И девочка, не смея ослушаться учителя, села к двоечнику Толику Ерошкину.

Толик заржал как ненормальный, и журнал тут же полетел в сторону Толикиной головы.

Таня в полуобморочном состоянии быстро села и сложила на парте руки. И тогда я обратила внимание на то, что ручки у девочки были худенькие-прехуденькие.

После уроков Генриховна нас собрала в кабинете, но Тани не было.

– Дети, – сказала Генриховна, – вы все видели новенькую. Я прошу отнестись к ней с пониманием: она очень больна. У Тани сахарный диабет. И если я увижу, что кто-то будет обижать Таню, будете иметь дело со мной.

Я просто не верила своим ушам. Оказывается, Генриховна может быть человеком! «Как странно, – подумала я. – Почему же она это так тщательно скрывает?»

– А что такое сахарный диабет, Анна Генриховна? – спросила Наташа Игнатьева.

– Это тяжёлая болезнь. Это когда поджелудочная железа неправильно реагирует на увеличение глюкозы в крови.

– А как она лечится?

– А что будет дальше?

– А как ею заражаются?..

Вопросы сыпались один за другим, и Анна Генриховна, как могла, отвечала на них.

– А от этой болезни можно умереть? – спросила я.

– Можно. Поэтому я и прошу вас быть внимательными к бедной девочке.

На этом наш ликбез был окончен.

Глава третья Конкурс чтецов

Таня часто пропускала уроки, но даже когда приходила, её почти никто не замечал: она редко вставала, сидела за партой даже на перемене, читала какую-нибудь книгу и ни с кем не разговаривала. Нам казалось, что с каждым днём девочка становилась всё прозрачнее. В классе её не трогали, не обижали. Она не пела с нами в хоре, не ходила на физкультуру. Её почти не вызывали к доске. Видимо, все боялись, что Таня будет волноваться, что у неё поднимется сахар и она умрёт. Но однажды она нас всех очень удивила.

В школе должен был проходить конкурс чтецов, и Анна Генриховна выбирала, кто из класса достоин участвовать в этом конкурсе. На участие имели право все. Все, кроме меня, хотя я лучше всех читала стихи. И ребята это знали.

Когда Анна Генриховна спросила: «Дети, кто хочет участвовать в конкурсе чтецов?» – я подняла руку.

«Ты, ты, ты и ты», – назвала Анна Генриховна счастливчиков.

– Я тоже имею право читать стихи, – встав из-за парты, твёрдо сказала я.

– А ты, Берман, – ненадёжный человек. Сначала научись себя вести по-человечески. Научись старших уважать. Это тебе литература, а не какой-нибудь труд. Здесь чувствовать нужно!

– Я могу чувствовать, Анна Генриховна. Возьмите меня тоже. Я, честное слово, буду уважать старших, – пообещала я.

И тогда подняла руку Таня Акимова.

– Можно мне тоже участвовать в конкурсе?

– Ну… да, конечно! – растерялась Анна Генриховна. – А что ты будешь читать?

– Я Маяковского люблю.

– Для того чтобы читать стихи Маяковского, сила нужна, Акимова.

И тогда Таня вышла из-за парты, и мы впервые услышали её голос. Мы даже сначала не поняли, что это читала Таня.

– «Прощанье», Владимир Маяковский, – сказала Таня и замолчала. Потом, будто бы собравшись с мыслями, она начала читать:

– В авто,
последний франк разменяв.
– В котором часу на Марсель? —
Париж
бежит,
провожая меня,
Во всей
невозможной красе.
Подступай
к глазам,
разлуки жижа,
Сердце
мне
сентиментальностью расквась!
Я хотел бы
жить
и умереть в Париже,
Если б не было
такой земли —
Москва.

Мы все молчали и смотрели на Таню. Мы ничего не поняли из этого стихотворения, но столько силы было в её голосе, столько страсти, что мы невольно захлопали в ладоши и закричали «браво!».

Анна Генриховна так же, как и мы, не ожидала такого прочтения от слабенькой девочки. Она посмотрела на Таню и произнесла:

– Мне не совсем понятен твой выбор, Акимова. Это стихотворение тебе не по возрасту. Но читаешь ты хорошо. Поэтому я записываю тебя на конкурс.

Потом Анна Генриховна посмотрела на меня и сказала:

– Ладно, Берман, и ты читай. Только без фокусов.

Я обрадованно кивнула, и мы все стали готовиться к конкурсу чтецов.

Но этому конкурсу не суждено было состояться.

Глава четвёртая Смерть

Конкурс был назначен на понедельник, а в воскресенье вечером у нас в доме раздался звонок. Лиза подняла трубку, а я в это время держала на руках маленького Мишеньку.

– Как умерла? Это правда?

Я напряглась и неотрывно следила за Лизой.

– Хорошо. Конечно, конечно. Мария будет на похоронах, конечно.

Лиза положила трубку, а я тихонько положила Мишеньку на диван и осторожно спросила:

– Тётя Лиза, а кто умер-то?

Лиза подошла к дивану, взяла на руки сына и всего его обцеловала.