Повесть о настоящем токсикомене. Супергероический трэш-эпос

– На, пей, – сказал он, а я вспомнил геройски погибшего земляка Валю Кришнова. Вот так и он вчера крикнул мне, отдавая свою водку. А теперь его нет. Лежит, разлагается под жарким грозным солнцем, порезанное на куски, тело четырехрукого парня из города химиков… то есть – химикатов…

Мне стало грустно, и я решил по возвращению на Родину обязательно поведать всем о подвиге Валентина Кришнова. Возможно, удастся добиться и ему поставят памятник на площади взаместо украденного в позапрошлом году и, по всей видимости, сданного во вторсырье, алюминиевого Ленина.

В уму тут же появился эскиз будущего монумента:

Валя, широко расставив ноги, держит на перевес огромный пулемет, скорее похожий на небольшую гаубицу. Словно шарф у колхозницы (той, что тычет серпом в небо рядом с рабочим на ВДНХ), развиваются от оружия и с плеч героя пулеметные ленты. Волосы у него перевязаны платком аналогично голивудовским воинам-убийцам. В уголке упрямо поджатых губ маленький окурок сигареты. Вторая пара Валиных рук держит за шею, стоящего на коленях, как раз под пулеметом и свисающих с него патронных лент, полузадушенного грозного врага… В туловище скульптуры надо будет обязательно проделать пулевые отверстия, как и было в действительности. Вот бы еще дымок из них пустить вместо дурацкого вечного огня под ногами, где по замыслу испускает дух «дух»… Чего-то я раз-духарился…

«Духами» этих врагов-повстанцев звали раньше (это я так… для красного словца ляпнул) теперь же их, этих самых, кличут по-другому… Это всякому известно…

Так о чём это я?.. Ах да! – про памятник. Вот бы пустить из отверстий монумента великому воину-антиислама дымок!.. Ну да ведь в нашем городе это не проблема! С любого производства провести под землей небольшую трубу с отработанными газами и подсоединить к памятнику. Величественно и реалистично может получиться! Да-а-а…

Замечтавшись идеей увековечить память моего товарища, павшего в неравном бою, я и не заметил, как выпил почти половину воды из ведра.

– Ну, хватит, – одернул меня еще один оборванец и отнял ведро.

– Ни фига себе! – удивился он, заглянув внутрь. – У тебя что, сушняк? Ты что ль вчера пьяный был?

Я не успел ответить. Сверху закричали:

– Эй, хьватит базарить! Жьивей давай!

Зло глядя на меня, заложники отхлебывали из ведра и передавали его дальше. Только сейчас я сообразил, что по причине открытого люка в потолке нашей тюрьмы, внизу стало немного светлее и мы смогли видеть.

Выпив воду до последней капли, все находящиеся в зиндане поочередно подходили к ведру и мочились в него. Два или три бывших бойца нашей доблестной армии попытались проделать в емкость, из которой мы только что пили чистую водицу то, что я проделал вчера вечером на свою гимнастерку. У них это плохо получилось. Наверное, из-за скудного питания.

Я же к импровизированному туалету не подошел вовсе. Пописать в него мне было как-то не удобно, а «сходить по-большому» уже не нужно.

Ну, вот и сделано дело. Из открытого люка опять донесся в нашу угрюмую тюрьму грубый голос с минимальным акцентом:

– Эй! Семенов, щтоли! Неси давай!

Оборванец, тот, что дал мне напиться, обреченно поднялся с колен и, подхватив ведро, по шаткой лестнице, спущенной из отверстия в потолке, полез осторожно наверх. Он поднялся – лестница убралась, крышка захлопнулась. Опять стало темно.

– А ты чего свое говно не отдал? – сердито прошипел чей-то голос во мраке.

– Так он вчера про еду спрашивал. Помните? Вот своё дерьмо жевать и будет. Никому не отдаст, – послышалось из другой стороны.

Я не захотел ответить. Лишь осторожно пальцем потыкал наделанные накануне кучки. Слава Богу, кажется, подсохли. Теперь нужно подумать о правильном их использовании.

Не смотря на мое молчание, а может быть благодаря ему, все вокруг поочередно и перебивая друг-друга принялись язвить про мои странности и даже называли меня идиотом.

На идиота я не обижался. В детском доме мне внушили уважение к классической литературе и поэтому я знал – Идиот, был вовсе не идиот, а совсем наоборот: почти нормальный, почти умный и, самое главное, хороший человек. К тому же, мои товарищи по несчастью не знали к несчастью истинную причину моего поведения. Не ведали и о военной хитрости, пришедшей мне в голову. Посвящать же их в тайные планы не имело смысла. Слишком многое бы пришлось объяснять и почти наверняка разубеждать сомневающихся. Пусть смеются. Пусть издеваются. Я все равно спасу их и себя. Ну а потом-то они узнают меня по-настоящему. Извинятся и поблагодарят… Ничего… Ждать недолго осталось.

– …придушить его, нах! – донесся до меня обрывок фразы. Сердце кольнуло печалью.

– А мой зёма ихнего главного задушил, – поделился я с присутствующими информацией о подвиге моего земляка Вали Кришнова, которому в родном городе я собирался воздвигнуть памятник. – Но и сам погиб… А у меня патроны кончились… И вот я тут живой…

– Пока…

– А он тама мертвый… – прослезился я.

– Это вчера, что ли?

– Вчера.

– А курить он бросил до того, как удавил гада или после? – продолжал допытываться голос из дальнего, самого дальнего угла.

– До, – правдиво ответил я.